– Я с самого начала об этом говорю следователю. Мои родичи потратились на вас совершенно напрасно.
– Нужно было указать это в своем признании.
– Сколько мне дадут?
– За убийство двух и более лиц от 8 до 20 лет. Но, учитывая, что ты несовершеннолетняя, и это была самооборона, на минимум можно рассчитывать.
– 8 лет, значит.
– Мне не понятно, как ты в них вообще попала?
– Я метко стреляю.
– Но ты ведь их даже не видела!
– Я их слышала. Иногда, этого вполне достаточно. А вы можете сказать тюремщикам, чтобы мне книжку принесли?
– Я могу добиться, чтобы тебя отпустили под залог. Твоя бабушка приехала. Она сейчас штурмует участковых, или как они там называются.
– Бабушка это хорошо. Вот только зря, я не хочу обратно в деревню.
– Почему?
– не хочу быть разорвана на части обезумевшей человеческой толпой.
– Н-да, – вздохнул Уланский. – Отец твой предупреждал, что будет нелегко. Какую книгу ты хочешь?
– Грин «Алые паруса».
– Хорошо. Но мы все-таки попытаемся тебя вытащить.
И действительно через полтора часа Дарью уже обнимала бабушка.
– Никто тебя не тронет, моя малышка, не бойся, – сказала она, когда они ехали в такси к гостинице. – Мы тут поживем дня два, пока я не найду понравившийся мне вариант жилья.
Через полчаса Дарья вместе с бабушкой обедала в ресторане гостиницы. Муравьева рассказывала о своем двухнедельном заключении, а Дарья о своих приключениях. Впервые в жизни девочка чувствовала родственную душу. Вдруг окно, у которого они сидели, с треском рассыпалось.
– Иди в номер! – коротко бросила бабушка. – А я тут с ними потолкую.
К зданию бежала толпа человек двести. Она ворвалась в холл гостиницы, навстречу им вышла Муравьева.
– Вы кого-то ищете?! Окно зачем разбили?! – прогремела она. – Как тебе не стыдно, Игорь! – узнала женщина знакомые глаза, скрывающиеся за козырьком бейсболки.
Толпа остановилась. Как-то поджалась.
– Вот она, местная ведьма! Это она освободила москвичку! Это она ее сюда позвала! Убийцу наших детей! – послышались агрессивные выкрики из толпы.
И людская масса налетела на Муравьеву, в мгновение ока поглотила ее.
– Да вы сума сошли! – кричала женщина.
На ней рвали одежду, волосы, сорвали серьги с ушей, кусали пальцы, сдирая кольца. Повалили на пол, стали лупить дубинками. Вдруг раздался выстрел. Толпа насторожилась, но еще по инерции опускала свои кулаки на кровавое месиво Муравьевой. Тут же последовал второй выстрел. Наверху лестницы стоял Уланский.
– Господа, – спокойно произнес он, стряхивая пыль с плеча от оружейных выстрелов. – Прошу вас разойтись.
– Адвокат – продажная шкура! Мразь столичная! – переключилась коллективная агрессия на мужчину.