Гаджиев резко поднимается.
– Прощайте, молодой человек. Чем мог я помог, больше ничем не обязан.
– – – – – – -
Жуть. Вспухшие полосы. Сочащиеся кровавые резы. Немножко не в себе, не понимая, что с ней случилось, Кристина с ужасом глядит на результат своей работы. Когда била – не думала. Просто била. Мстила. Восстанавливала мировой порядок.
Справедливость. Уводить чужих мужей – несправедливо.
Ей сочувствуют. Но видя, что она сделала с бедной жертвой…
– – – – – – -
Элизабет не отводит микрокамеры от сцены.
Она знает несчастную. Это пропавшая с позавчерашнего дня несостоявшаяся невеста Матвеева. Получается, похищение – тоже дело рук Лиги. Какое насыщенное открытиями событие.
Участницы бала по одной выходят на сцену, берут хлыст и по нескольку раз прикладываются по вздергивающейся спине и разнесенному вдрызг мягкому месту разлучницы. Те, кто ищут приключений на свою неуемную середину, должны видеть, что приключения найдут их взаимно.
Комиссия следит, чтобы отметились все.
– Элизабет! Твоя очередь.
Она не хочет. Рисковой в других случаях, сейчас ей хочется утешать и исцелять. Она же – женщина. Хоть и с придурью. А кто не с придурью?
Идет. Надо.
Она заставляет себя взглянуть на жертву. Ладонь принимает рукоять предложенного хлыста. Страшный инструмент неожиданно удобно ложится в руку. Он похож на змею. Такой же черный, длинный и опасный. Не наступай на змею, и она не тронет. То же самое с хлыстом. Кусает только виновных.
Нерешительно подняв, Элизабет тихонько опускает инструмент возмездия на чужую кровоточащую кожу.
Белые маски выказывают неодобрение. От члена Лиги ждут большего. То, что происходит – не машинальное церемониальное соучастие, а эмоциональный акт, выражение солидарности со всеми обманутыми и брошенными.
Она бьет еще раз. Намеренно вытягивает вдоль нежного бока, где не успели отметиться остальные. Рука пугливо отдергивается…
…А глаза и уши с необъяснимым удовольствием видят и слышат результат. Жертва корчится. Стонет. Ее жертва. Уже не женщина, даже не человек, а боевой трофей. Пленница. Рабыня. Добыча.
Враг.
Элизабет вновь взмахивает вверенным орудием власти. В междуножьи возникает сладкий вяжущий зуд. Волны дрожи проходят мощным отливом по внутренней стороне бедер. «Что ты делаешь?!» – кричит одна часть сознания, непонимающая, дрожащая и сомневающаяся. «О-о, что ты делаешь!!!» – восклицает другая. Неизвестная. Властная. Только что родившаяся. Черт возьми, это какое-то наваждение. Сумасшествие, апофеоз победы демократии в казавшемся цельным разуме, полный плюрализм мнений раздираемого на фракции организма, который возжаждал всего и сразу: покоя и неистовства, боли и наслаждения, неподсудной власти и безответственного слепого подчинения…