Через минуту Анатолий отрывает руку от руля и, как бы указывая на важность того, что будет сказано, поднимает палец.
– У меня условие. Мы уедем из этого города.
В глазах у Алены все расплывается. Перед внутренним взором – Кирилл. В чужой кровати. «Прости…»
– С радостью.
– И все будет как раньше.
– Да.
– Поехали. Мои вещи уже собраны.
– Отлично! Переходим к заключительной части.
– Выжигалов жалуется, что его роль беспредельно сократили.
– Да ну? Проспался и сразу жалуется? А неустойку за простой съемочной группы на него не повесить?
– Говорит, что в контракте…
– Стажер, отвянь. Скажи, что когда покажем дубли, где в кадре не труп, а сопящая пьяная рожа, по контракту не мы ему будем должны, а наоборот.
– Скажу. Но он… – Слова летят в никуда.
Мысли режиссера далеко. Мировой информационный поток подхватил и распылил на атомы. Он уже не человек. Он – Творец.
– Чего рты разинули?! По местам! Работаем!!!
***
– Я искупаюсь?
– Да, милая. – Он провожает глазами ее великолепную фигурку.
В лицо бьют морские брызги, они долетают даже на такую высоту. Свежесть, бодрящий грозовой запах озона, йод. Анатолий еще не привык, но ему нравится. Не может не нравиться, ведь рядом – она.
По выложенной итальянской мозаикой площадке гуляет ветер, остекленная терраса слепит глаза. Дом похож одновременно на крепость и на сказочный дворец, волшебным заклинанием сотворенный для прекрасной принцессы. Разница в том, что ажурный дворец он только внутри и со стороны скал, а неприступная крепость – для тех, кто попытается проникнуть от пролегающей неподалеку туристической трассы. Территорию элитного поселка, где расположился окруженный зеленью особняк, охраняет специальная служба, каждый кустик снаружи и внутри – под видеонаблюдением. Соседи прячут здесь от посторонних свое богатство, а Анатолий – свое счастье. Счастье требует уединения. Оно хрупкое. Если разбилось один раз, нет гарантий, что беды не повторится.
В домашнем халате он сидит в шезлонге, на носу – солнцезащитные очки, в руке – собственноручно сделанный коктейль. Прислугу Анатолий не жалует. Только изредка приходящую, для определенных работ в определенные часы. Меньше любопытных глаз – спокойнее сон. Лучше было бы, как многие, податься за границу, в том же Лондоне родное правосудие при всем желании не достанет. Но достанут другие, противоположные правосудию. «Левосудие».
К черту Лондон, к черту Берлин, Париж, всю Европу, Америку и прочие Канады-Австралии, от педантичных дойчей до чванливых англосаксов. Там всегда будут коситься, как на людей второго сорта. Белые негры – так они называют приехавших русскоязычных. А если не называют вслух (политкорректность, крокодить ее за ногу), то подразумевают. Достаточно пообщаться пару часов, и тебе обязательно намекнут взглядом или намеком, кто ты для них на самом деле.