Это происходит так отрепетировано, так слаженно, словно отрабатывалось годами. Одним взглядом я охватываю всю картину, и тут же с глаз пропадает багровая пелена. Рука на автомате дергает из кармана иглу.
На солнце тускло блестит бордовая молния и вонзается в поднимаемый кулак.
От выстрела вороны испуганно взвиваются с высоких берез. Пуля свистит над ухом присевшего Иваныча, срезает вьющийся завиток. Вслед за падающей прядью сгибаются и берендеи. Мозг выхватывает происходящее кусками, а тело уже начинает двигаться вперед.
Треск рвущейся ткани, злобный рык и скуление заднего милиционера, ухватившегося за раненную руку – все сливается в единый звук. И этот единый звук заглушает второй выстрел.
Выпавший пистолет грохается на асфальт и посылает маленькую смерть в неизвестность. Не успевает пистолет успокоиться в пыли, как рядом шлепается выдернутая игла, и задний перевертень срывает с волосатой груди светло-синие лохмотья рубашки.
Друг напротив друга встают оборотни разной породы. Первый раз я вижу перекинувшихся живых берендеев – Михаил Иванович и Вячеслав похожи на ожившие курганы. Огромные тела в коричневой шерсти, медвежьи морды скалятся кинжальными зубами, злые глаза не отрываются от противников. Как две капли похожи на того манекена, что остался в моем тренировочном зале, такие же крупные и мощные. Где-то глубоко внутри дзинькает радость, что сейчас они за меня.
Перевертни на три головы ниже берендеев, мускулистые лапы хватают воздух. Одно биение сердца, и пространство над асфальтированной дорогой взрывается ревом и ударами. Злость нашла выход на пустой дороге.
Я прыгаю к дальнему противнику, проскальзываю под махом лапы и врезаю крепким апперкотом. Оглушительно клацает челюсть, сила удара оказалась так велика, что даже по окостеневшим холкам режет острой болью. Мохнатая морда запрокидывается к небу, а жилистое тело оборотня грохается навзничь.
В стремлении удержаться и ухватиться за что-либо, черные когти хлещут по моему лбу, срывают лоскуты кожи. Горячие струйки тут же тянутся вниз, застревают на бровях и ползут по переносице. Перекувырнувшись в воздухе, оборотень приземляется на четыре лапы, прижимается к земле, словно пес перед броском.
Лишь я смахиваю лезущую в глаза кровь, как перевертень кидается вперед и выставляет когтистые лапы. По борту милицейской машины дробью стучат комья земли из-под задних лап. С линии атаки отходить поздно, я падаю на спину и с трудом перехватываю протянутые к горлу лапы.
Не проходит и одного стука сердца, как ногами упираюсь в поджарое брюхо твари и выпрямляю их со скоростью выпрямившейся пружины. Ступни добавляют энергии полету, будто я опять выпрыгиваю из узкой ямы. Массивное тело проносится надо мной, огромные клыки лязгают у самого уха, и капелька слюны падает на щеку.