Трофейное обмундирование понапялили на себя - кто что!
И мундиры, и ботинки, и ремни с японскими пряжками, шапки ихние солдатские, то ли из волчьего, то ли из собачьего меха - ужас! Посмотришь, бывало: солдаты, не солдаты... Армия, не армия...
А что нам было делать? Холодно, по ночам морозы уже стояли. Ребята на угловых постах натаскают в канавы и в кюветы дорожные бревен, столбов поваленных, досок, костры запалят, сидят греются. И патрульные часовые, которые вдоль ограды двигаться должны, - они тоже здесь. Подойдут к костру, посидят побазарят и пошли на другой угол.
К другому костру!..
VIII
В ту ночь в караульном помещении слышу вдруг: Бах! Ба-бах!.. Стрельба на объекте! Я поднял караул в ружье, трех караульных с собой и побежал на выстрелы, к угловому посту:
- Что такое?!
- Японцы убежали...
- Как - убежали?!
Патрульный, конечно, здесь же, у костра.
- Где? - спрашиваю.
- Да вон там... - отвечает, а сам трясется весь. - С той стороны, где кухня... разрезали проволоку и ушли...
- Веди, показывай!
Подходим к месту, рассказывает:
- Сидел с ребятами на углу, слышу, что-то с проволокой - гудит!.. Я бегом сюда, а они из-под проволоки один за другим - раз!.. раз!.. выскакивают и вон туда, через кювет, и за дорогу. Я затвор передернул: "Стой, стрелять буду!.." - и выстрелил...
- Попал?!
- Да не знаю! Я не целился... - чуть не ревет уже.
Засветил я фонарь, а в эту ночь первый снег выпал и все четко-четко так видно! Черный провал в заборе, перерезанная проволока, дыра... и следы на снегу - от босых ног. Босиком выходили, чтобы тише было; через кювет, через дорогу и дальше в темноту, там поле и за полем корейский поселок. И здесь же, сразу за дорогой, валяются: ранец, длинный нож, ножницы саперные... брызги от крови...
- Попал, значит. Бросили после выстрела.
Собрали мы "вещественные доказательства", принесли.
Разбудили начальника караула, а этот!.. - поднялся, злой с похмелья, матерится на чем свет стоит! Ему, понятно, все это не сахар, хвалить его за такое дело не станут.
- Что в ранце? - спрашивает.
Открыли ранец, лежат несколько буханок хлеба и в отдельном кармане на ранце - японское боевое знамя. Белое полотнище, посредине круг красный, черные иероглифы по углам. Что там у них написано, читать мы не стали, не понимаем; уложили все как было и отправили под охраной в штаб дивизии; сами всем караулом в лагерь:
- Тревога! Построить всех!.. Перекличка!
Начинаем считать - на том фланге, где кухня была, нет сорока человек. Целый взвод... Утром начштаба дивизии полковник Оганесян вызвал нашего начальника караула. Много говорить не стал и не ругался, сказал только: