– А, это вы ребята! – взревел вбежавший первым гоплит, и Кеос узнал в нём Галактиона, парня с соседней улицы, сына гончара.
– А, это ты Галактион! – ответил Кеос.
– Что это тут у нас за птицы?! – Галактион вручил Кеосу бурдюк с вином, пинком отшвырнул стоящую на коленях женщину и направился прямиком в угол, где сидела сбившаяся в кучу семья.
– Галактион, оставь их, – сказал Кеос, тут одни бабы и дети!
– Детей я не ем, – сказал Галактион и осклабился, – а вот баб буду! – с этими словами он принялся разгребать детей, схватил за волосы какую-то девушку лет семнадцати и поволок её внутрь дома. Не успел Кеос опомниться, как Гоплиты расхватали женщин и растащили их по углам. Дом наполнился визгом и криком. Дети ревели.
Кеос попытался было остановить гоплитов, но те только злобно огрызались. Неожиданно раздался крик. Галактион с выпученными глазами вскочил на ноги и рухнул на землю как подкошенный. В боку у него торчал нож. Гоплиты бросили свою добычу и столпились вокруг. В углу, напротив Галактиона сидела его убийца, довольно симпатичная девушка, зло озираясь на воинов.
– Вот ведь сука, – выдавил один из гоплитов. – Сегодня её братья убивали нас у стен! Фотий, Макарий, Порфирий мертвы, А теперь вот и Галактион…
– Как, и Порфирий?.. – только и успел вымолвить Кеос, вспомнив этого славного малого, они часто играли с ним в детстве.
Что было дальше, Кеос не помнил. Вернее помнил, но старался думать, что не помнит. Его переполненное ненавистью и болью сознание запечатлело лишь несколько обрывочных, не связанных между собою отрывков.
Вот он собирает плачущих детей и отводит их на задний двор, запирает в хлеву, чтобы они не видели и не слышали того, что здесь будет происходить.
Вот он осушает бурдюк с вином. Пьёт жадными большими глотками. Пьёт столько, сколько не пил никогда в жизни, чтобы уж наверняка отшибло память. Похоже, что помогло.
Вот он пирует с полуголыми товарищами, сам почему-то полуголый. Они опустошили подвалы гостеприимного дома.
Вот женщина, отбивается от него, что-то кричит, а он почему-то смеётся. Вокруг много друзей-воинов, они тоже почему-то смеются.
Вот чья-то кровь, много крови, старый гоплит смотрит ему в глаза, трясёт его за плечи и говорит: «Это не важно, что они дети. Главное, что они – мужики. Если они вырастут, то будут мстить за своих отцов. Оставляя их в живых, мы оставляем сорную траву, которая разрастётся, и о которую мы потом будем больно ранить руки. Твои дети будут ранить… Мы не можем. Мы не можем! Мы не имеем права…»
Вот груда золота, ковры, оружие, серебряная посуда и женские украшения. Леонид горстями черпает из этой кучи и раскладывает между сидящими. Все согласно кивают.