– А откуда?
– Отсюда, конечно, – ответил Джим.
– Что значит: отсюда? – удивился Генри.
– То и значит. Она жила там со своим мужем, пока тот не умер пару лет назад, а тогда вернулась в этот дом.
– Ух ты, – сказал Генри, – а с каждый разом становится все интереснее и интереснее!
– А ты здесь как? – спросил Джим. – Гостишь?
– Вроде того… – Генри заметил, что Виктория не сводит с них взгляд. – Я приехал сюда с Оливией… Мы, вроде как, скоро поженимся…
– Как-то ты неуверенно говоришь об этом, – рассмеялся тот.
– Вот, – незаметно к ним подошла Кларисса, чем немало удивила обоих (хотя Генри думал, что его уже ничем не удивишь и не напугаешь), – оплата.
Она протянула Джиму конверт.
– Здесь все, как мы договаривались, – добавила она, – и даже немного больше. В благодарность за оперативность и конфиденциальность.
– Уяснил, – улыбнулся Джим, забирая у Клариссы конверт. – Приятно было познакомиться, Генри, – довольно сказал он и пожал руку Генри.
– Взаимно, Джим, – ответил тот.
Он долго стоял, глядя вслед уезжающему серебристому Мерседесу, зная, что самому ему в спину смотрит Виктория, которая все еще стояла на ступенях у входа. Но он не знал, что помимо нее за ним наблюдают еще несколько пар глаз, точнее – пустых глазниц, «смотрящих» из окон чердака.
– Я немного пройдусь, – громко сказал Генри, чтобы Виктория услышала. Он не обернулся, не посмотрел на нее, а просто медленно зашагал в сторону ворот, пряча руки в карманах.
Начинало темнеть. И без того пасмурный день стремительно терял свое последнее освещение. Генри шел вперед, не задумываясь над тем, куда и зачем он идет. Он знал, что в дом возвращаться ему не хочется. Боялся ли он снова встретить компанию худощавых мертвых парней? – вряд ли. Какая-то его часть даже хотела снова получить лопатой по голове, да так, чтобы уже насовсем. Генри изрядно надоел такого рода отпуск. Голова плохо соображала, а зачатки шизофрении, имеющиеся, пожалуй, у каждого среднестатистического современного человека, пустили корни в самый центр его мозга, уверенно пробираясь к глазам и периодически посылая им всевозможные пугающие образы.
Виктория вошла в дом только тогда, когда Генри окончательно скрылся из поля ее зрения. А он шел. Просто шел. По дороге, по которой совсем недавно проехали колеса серебристого Мерседеса.
Он улыбался. Кажется, прогулка, подобная этой, последний раз в его жизни была, когда ему было лет двенадцать. Тогда он был в летнем лагере. Особого уединения с природой Генри Харрис не искал никогда, но сейчас так хорошо посреди леса ему было второй раз в жизни.