– Тысяча?
Водитель криво усмехнулся:
– Все точно, как в аптеке. Можешь не пересчитывать. Давай деньги.
Человек сунул руку под куртку и молниеносно вырвав из наплечной кобуры черную «тэтэшку», прямо через спинку сиденья выстрелил в парня, который тут же ткнулся лицом в руль. Оглушительный грохот выстрела и едкий пороховой дым, синим туманом заполнивший салон, ошеломили второго парня, который даже толком ничего не успел понять, как его постигла такая же участь. Человек убрал пистолет в кобуру и, достав из кармана куртки желтый полиэтиленовый пакет, положил в него коробку с мечтой. Потом он вышел из машины, не забыв протереть носовым платком дверную ручку. Вокруг не было ни души, и, не оглядываясь, он перешел дорогу и направился к лесопарку граничащему с микрорайоном. Через двадцать минут он уже подходил к старому серому дому послевоенной постройки почти в центре города…
***
Размеренное тиканье допотопного крупного будильника с нарастающей громкостью врезалось в сознание, накручивая на себя все образы и мысли и вырастая до размеров символа времени как такового. И это время, неожиданно твердое и тяжелое с грохотом рухнуло куда-то вниз и, жалобно звякнув рассыпалось в пространстве, поразив меня тишиной. Резко подорвавшись с постели, я тупо огляделся вокруг, не в силах разобраться, где нахожусь, и только тогда понял, что это был сон. Всего лишь сон. Я по-прежнему находился в квартире Эли и уж точно не мог только что расстрелять двоих в джипе. Но странная реальность видения смущала меня, и ноздри ещё щекотали кислый запах порохового дыма– я не мог там быть, но почему-то засомневался в этом. В человеке я опять очень ясно узнал себя, и это оставляло крайне неприятный осадок– ведь во сне, да, впрочем, и наяву очень трудно увидеть себя со стороны. И это видение вызывало чувство некоей раздвоенности, невозможности сконцентрироваться. Дерганый бег мысли по лабиринту сознания вдруг оборвался отчетливым пониманием того, что я уже давно сошел с ума. Холодный пот разом прошиб меня, и в страхе я затормошил спокойно спавшую Элю. Она с трудом оторвала голову от подушки и, уставившись на меня страшным пустым взглядом стеклянных глаз без зрачков, хрипло спросила:
– Проблемы?
Ледяной ужас с хищным скрежетом зубов впился во внутренности, раздирая их в клочья, и нервный спазм перехватил горло, не давая вырваться наружу крику боли. Стены комнаты зашатались, угрожая раскрыться наружу, и стало ясно, что за ними ничего нет, только пустота, до которой остался всего лишь шаг. Я знал, что рано или поздно пустота сожрет меня, но никогда ещё она не подкрадывалась так близко, что можно было ощутить её смрадный запах, запах смерти. В отчаянии закрыв лицо ладонями, я бессильно повалился на подушку, чувствуя, как беззвучная чернота накрывает меня.