– Пойдем, наберем немного веток, – позвал он.
Парень поежился от раздражения, но побрел следом. Какое-то время они молча ходили неподалеку от машины.
– Ну, и почему тебе не нравится здесь? –спросил отец, идя чуть впереди. Как всегда, он немного подволакивал правую ногу.
– Не нравится и все, – пробурчал сын.
– Не бывает таких «все».
– А что здесь должно нравиться? Заехали в какую-то глушь, в голос ори – никто не услышит. Здесь даже музыку слушать скучно.
– Понимаю, не клубы с выпивкой и девочками, – отец с кряхтением поднял небольшую ветку. – Здесь и деньги твои никому не нужны. Ах да, ты транжиришь мои.
Эдмон заметил, что отец смотрит на него искоса, и как-то слишком сурово.
– Так не давай их, если не хочешь, чтобы я транжирил.
– И тебя ничуть не напрягает так жить?
– Как?
– Ничем не заниматься, ничего не хотеть. Сидеть на шее состоятельных родителей. Все, чем ты занимаешься – клубы и бары. Все твои друзья давно работают, учатся, устраивают свою жизнь, а…
– Ну, хватит, – отмахнулся Эдмон.
– Ты мне не хами! – рявкнул отец, от чего парень вздрогнул. – Я не твой приятель. Я никогда к тебе не лез со своим уставом, никогда. И, вижу, зря, раз ты вырос в такую соплю. Ни черта не хочешь, все на нас с матерью надеешься. Не удивлюсь, если уже крутишь мысли о доле наследства.
– Я не…
– Молчи, сказал. То, что ты всех достаешь, ничуть не играет тебе на руку. Через годы или десятки лет настанет время, когда ты будешь сожалеть о подобном поведении. В двадцать лет уже должны появляться зачатки разума, а ты все глупостями живешь. Вот что я скажу – приедем в Тулузу, сразу пойдешь на работу, коли не хочешь учиться.
– Грузчиком.
– Да хоть мусорщиком.
Эдмон не ответил. За разговором они отошли далеко от лагеря, а отец еще и не торопился возвращаться. Они пошатались молча еще немного.
– Послушай, сын, – вздохнул отец. – В твоем окружении нет ни одного человека, кто желал бы тебе плохого, и уж тем более этого не желает твоя семья. Никто и никогда ни в чем не хочет тебя ограничить, лишь ты сам. Найди занятие по душе, и поверь, оно окажется куда интересней, чем прожигание денег в клубе.
– Ладно, отец. Я устроюсь на работу, – отстраненно кивнул парень. – Уже сам вижу, что затянул.
– Вот и хорошо. Запомни, мужчина только тогда мужчина, когда может поставить свои желания ниже необходимости. А подобный бунт хорош…
Со стороны лагеря раздался женский крик, перешедший в звериный рев. Несколько мгновений отец и сын оцепенели. Но вот отец очнулся и рванул с места, проявив невиданное доселе проворство. А парень так и остался стоять, пораженный. Теперь уже кричала не одна женщина, а несколько. А звериный рев переходил то в рык, то в вой. Их заглушила свирепая ругань отца, и все стихло. На миг – прерванный душераздирающим мужским воплем, полным ужаса и смятения. Эдмон подался вперед, быстрее и быстрее… Он понесся сквозь кусты, слыша лишь биение сердца и истошные завывания зверя.