Фиалковского разбудил Мартын, толкавший его в плечо:
– Начальник, смотри! – Он указал в иллюминатор на чёрные-чёрные облака в небе прямо по горизонту, прямо в которые ковёр и летел.
Цвет облаков несравним ни с чем ранее видимым, тяжёлые грозовые облака, вот-вот намеревающиеся разрядиться ливнем и молниями, по сравнению с этим чудом природы, практически белоснежные. Облака прямо по курсу ковра-самолёта по-настоящему угольного цвета, кидающие на землю абсолютную тень, пропускавшие только редкие лучи света.
– Это что такое?
– Начало Железного княжества. Они ж столько металлов плавят, чёрт знает, что ещё делают, вон, как небо загадили. Мне рассказывали, у них вроде как постоянная ночь, на улицах вместо обычной пыли и грязи – сажа и частые дожди. Тоже, мягко говоря, специфические…
– Да… Нет на них Гринписа…
Через четверть часа коврик влетел в угольные облака, в салоне сразу же стало темно, самолёт начало потряхивать из стороны в сторону, как будто не летели, а ехали на старом драндулете по типичной русской дороге или точнее по тому месту, где она должна быть по плану. Мартын обратился в кота, в сумерках засветились его разноцветные глаза. Бутылочки с лекарствами, напитками и спецсмесью нервно позвякивали, то и дело ударяясь друг об друга. Так летели минут пять, после ковёр-самолёт стал замедляться, пока почти полностью не остановился и завис в середине тучи. Из потолка вылезла мигающая и пищащая красная лампочка, раздался прежде мелодичный, а сейчас кашляющий голос:
– Кхе-кхе! Внимание, джинн надышался сажей! Кхе! Полёт не возможен! Кхе! Повторяю…
– В смысле?! – крикнул Мартын.
Ковёр круто клюнул носом и стал стремительно набирать скорость… Облака остались далеко наверху, в салон проник хоть какой-то, но всё-таки свет, если его можно так назвать. Опричникам открылся вид тёмных лесов, двух речек, текущих тонкой вертлявой лентой, и огромного густо застроенного города, истыканного высокими коптящими трубами на горизонте. Всё бы хорошо, но земля безнадёжно приближалась. Ящики сползли в нос, пассажиры туда же. Баланс был безнадёжно потерян, отчего угол падения только увеличивался, достигнув практически шестидесяти градусов
– А-а-а!!! *** да мы падаем!!! *** ***!!! – визжал Мартын. – А-а-а!!!
Триста метров… Двести… Сто… Джинн, обладая хоть каким-то, но инстинктом самосохранения, нацелился на небольшую полянку. Пятьдесят… Двадцать… Десять… Пять… Один… И…
Нет, судно не рухнуло. Ковёр-самолёт крайне резко затормозил в метре над землёй и мягко сел на бледную, от постоянного дефицита солнечного света, траву. Не разбились! Но слух насторожил очень неприятный звук. Хлоп! Что-то треснуло…