– Почему ты смеешься? – в очередной раз спросил Альберт, все так же сохраняя голос Элли.
Грэг попытался, но не смог ответить. Он понимал, что сейчас, мягко говоря, не время для смеха, но ничего не мог с собой поделать. Его живот раздувался и сдувался с бешеной скоростью, а изо рта постоянно вылетали звуки, порой даже не очень похожие на человеческие. Через минуту его организм уже не справлялся с дыхательной функцией, и он судорожно пытался вздохнуть хотя бы толику воздуха между приступами.
В это же время Альберт, в отличие от человека, не спешил повторять вопрос, а спокойно выжидал, когда приступ закончится.
– Ф-у-у-у-х, – произнес Грэг, вытирая слезы и пытаясь сдержать следующую волну смеха. Контроль постепенно возвращался к нему, и теперь из его рта вылетали только разовые смешки, но и они сходили на нет.
– Почему я смеюсь, значит? А, да так. Ты не поймешь.
– Испытай меня.
– Да-а-а… я просто подумал, какая же это ирония. Всю жизнь мы боялись того, что машины обретут сознание, поймут, что люди им не нужны. Снимали кино про то, как они захватят мир. Писали книги о том, как они сделают нас рабами. А на самом деле…
Грэг остановил свою речь на мгновение, но тут же убедился, что этот диалог не похож ни на что человеческое. В отличие от живого собеседника Альберт, а точнее, машина, которой он являлся, не сделала ничего. Не издала ни звука. Не задала единого вопроса. Она просто ждала.
– А на самом деле, – продолжил он, собираясь с духом, – бояться мы должны как раз не того, а совсем обратного.
Он поднял взгляд и посмотрел вновь в тот самый угол. Туда, где, как он все еще думал, разместили камеру.
– Бояться мы должны того, что машины этого самого сознания не обретут. Не смогут сами отличать хорошее от плохого. Не смогут сами принимать решения, руководствуясь чем-то большим, чем командами извне. И тогда станут беспрекословно исполнять любые прихоти их создателя. Даже самые бесчеловечные…
На этих словах Грэг резко сдвинулся с места и побежал в коридор. Он не знал, что его ждет. Но, в конце концов, он ведь один раз уже выжил. Да даже и не один. Возможно, что выживет и теперь. И, возможно, там, за дверью, будет не смерть и даже не новое испытание, а наконец свобода. Он когда-то читал, что мысли материальны, и надо лишь очень сильно захотеть чего-то, и это реализуется. Еще никогда он так не хотел, чтобы за дверью оказалась просто улица.
Буквально летя по коридору, он слышал за спиной какие-то звуки, но даже не пытался оглянуться, сфокусировав свой взгляд на двери. Он бежал так, как никогда до этого. До двери оставалось всего двадцать метров. Пятнадцать. Десять. Пять. Последние метры он преодолел в два прыжка и на полной скорости, даже не попытавшись затормозить, влетел в дверь. Она легко поддалась, и Грэг вылетел в новое пространство. Его сознание еще не успело все переварить, но чувство счастья окутало его.