— Хоть одна живая душа есть! — обрадовался он. — А я звоню всем, звоню — никто трубку не берет.
— Нашел тоже живую душу, я в этом сильно сомневаюсь, — слабо отозвался лейтенант, наливая в стакан теплую, противную воду.
Мелентьев засмеялся и незамедлительно высказался:
— «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду…»
— Да если бы холодную, а то моча мочой. И вообще, молчи, несчастный, кого в прошлую субботу я на себе транспортировал до личных апартаментов?
— Ну, знаешь, как говорится: «…сегодня ты, а завтра я…»
Астафьев посмотрел на Мелентьева. По образованию тот был педагог и даже года два преподавал в школе литературу, но потом, как шутил сам Мелентьев, понял, что иметь дело с преступниками гораздо проще, чем с подрастающим поколением, и подался в органы.
— Хочешь не хочешь, а придется тебе, Юрочка, сейчас ехать в горбольницу, на девушку одну посмотреть.
— А почему это я?
— Ну как же, ты ведь у нас пропавшими занимаешься? Твоя это работа.
Мазуров в больнице, а клиент, похоже, по твоему профилю.
— Труп?
— Пока нет. Молодая девушка с ножевым ранением в области сердца и черепной травмой.
— Документы есть?
— Даже одежды нет.
— Вот как? — слабо удивился лейтенант. — Что, совсем?
— Представь себе. Сколько у тебя в розыске?
— Да штук пять. Симонова, Арефьева… всех и не упомнишь.
— Вот и езжай, милай! Отрабатывай свой хлеб.
— Машина-то хоть будет?
— Это вряд ли. Бензина нет. Попробую, конечно, но не обещаю.
Астафьев представил, как он потащится через весь город в автобусе, и ему стало совсем худо. А жизнерадостный Мелентьев продолжал:
— Так что ноги в руки — и вперед!
— Хорошо, сейчас поеду.
Собрав в папку документы с данными на всех пропавших за последнее время девушек, лейтенант направился к выходу, но перед этим все-таки завернул в туалет и вдоволь напился холодной воды. Временно полегчало, а еще обрадовал высунувшийся из своего закутка Мелентьев.
— Юрка, скажи спасибо, есть попутный «уазик», подбросит тебя. Иди к воротам, они уже выезжают.
Астафьев еле успел перехватить старенький «уазик» с ГНР — группой немедленного реагирования. С шуточками он угнездился у ребят на коленях, а через двадцать минут уже входил в приемный покой.
Врачи, дежурившие ночью, ушли, и в отделении к этому времени оставалась одна медсестра, немолодая женщина, по всей видимости, долгие годы проработавшая в больнице. На вопросы Астафьева она отвечала четко и толково.
— В котором часу она к вам поступила? — спросил лейтенант, заполняя протокол.
— В четыре тридцать.
— Кто ее привез?
— Высокий такой парень, широкоплечий. Лицо, квадратное, как будка.