Когда охранник Чугунов входит в кабинет Серафимы, дед Щеколдин пересчитывает деньги, перекладывая их из сейфа в чемоданчик.
— Табачок горит в котельной?
Обозленный Чуня швыряет ему мятый бланк контракта.
— Какой, на хрен, табачок? Что будем с этими работягами делать, Фрол Максимыч? Я их, конечно, собачками пугнул и в подвале запер. Но долго их там хрен удержишь!
— Что такое? Ты им заплатил?
— Да не берут они денег… Не берут! Даже долларами швыряются. В гробу они видели твои деньги!
— Так что им еще надо?
— А ты ихние контракты видел? Которые с ними еще Маргарита Федоровна в ихней Молдавии подписывала. Там что им было обещано? Чем она их от имени своей фамилии и должности купила?
Старец надевает очки и перечитывает бланк.
— Вот идиотка… Гарантирует по окончании работ российские паспорта, прописку и проживание в Сомове. Господи, что же это она наворотила? Да еще с городской печатью.
— Вот и они считают… Работа кончена? Кончена. А их кинули! И мы их в три шеи… Гляди… Они совсем озверели… Еще подожгут чего внизу… Пожарка припрется…
— Думаешь, и поджечь могут?
— А не пожгут, так в город двинут! В ту же мэрию! За своим… С бумажками этими… Они нам такой шухер с воем на людях устроят! Вот черт… Я «Газель» пригнал… Думал, погружу всех, и как всегда… до Истры… А там на электричку… И с приветом…
— М-да… Дела… Пацанов твоих на территории нету?
— Я всех отшил, а то пойдут трепать.
— Ну что ж, Чугунов, тогда придется тебе самому…
— Что — самому?
— А все самому. Автоматик у тебя где припрятан? Тут где-то? В котельной, да? Там же и глушитель имеется… А?
— Ты что, Фрол Максимыч! Ты что это?!
— А что поделаешь, Чугунов? Я старенький, а ты вон какой! Шварценеггер! Ну небось Голливудов насмотрелся, вот и делай, как у них. Это ж проще пареной репы… Пора тебе жизнь по-настоящему начинать… Что ты все в шестерках?
— Нет, я на такое не пойду.
— Хорошо, Чунечка, я пойду! Только ты рядом с ними ляжешь! Да и мама у тебя есть… Кажется… Есть мама, Чуня?
— Мама? Мама есть.
— Ты же хороший сынок? Ты же не хочешь, чтобы маму обидели?
…А мы там в клубе ни сном ни духом…
Занимаемся черт знает чем. Артур Адамыч уже почти в экстазе, кричит мне в зал со сцены повелительно:
— Лизавета Юрьевна! Ленту… Ленту не забудьте надеть… Все должно быть абсолютно достоверно… По секундам… Такой день! Такой день! А может быть, все-таки? — Он запевает марсельезно: — «Аллон зан фан де ля патри!» Эгалите! Фратернитэ! И барабаны! Барабаны! Лизавета Юрьевна?!
Все.
Он меня достал.
Все они меня достали.
И Гришка заснул.
Я уношу его на руках по проходу. И уже от дверей оборачиваюсь: