Колоду карт я оставила себе, сижу, раскладываю что-то цыганское.
Гаша вылезла на веранду с веником, бурчит недовольно:
— Ты чего это шпиенку приваживаешь?
— Да какая она шпионка? Нормальная девка. Забытая только… Мамочкой.
— И Серафима у ней такая. Все они, щеколдинские, одним миром мазанные.
— Да брось ты.
— Есть будешь?
— Да что-то не хочется. Это, видно, от дождя.
— А которую ночь не спишь — тоже от дождя?
— Комары не дают.
— Да не комары, а один комар… тебе спать не дает… Который над своей половиной Франции летает… И сильно жужжит, Лизавета? Докучает, значит? А может, уже и куснул? Во сне оно ведь всякое бывает.
— Гаша…
— Да хватит тебе себя изводить-то! Ну тянет тебя к нему… Так и поезжай. Ты ж ничего про него не знаешь. Может, у него там семеро по лавкам… И третья жена на диване.
— А как я к нему подойду? Что скажу?
— Господи, да найди еще какую бумажку про деда. Мол, недообъяснила.
— Так меня к нему его холуи и пустили! Я и в первый раз на кривой козе подъехала. Второй раз такой номер не пройдет.
— А ты его не в его канцеляриях, ты его на свободе отлови. Как бы невзначай: «Ах, ах, какой приятный случай!» И глаз ему, знаешь, с намеком… Мол, и не случай это вовсе… Если не дурак — поймет. Если не поймет, на кой нам такой нужен?
— Ну и за кого он меня примет?
— Ну тогда картишки мусоль. Что они там «для сердца» показывают?
— Ничего.
— И не покажут! Слушай, а давай я сама в область мотнусь. Поспрошаю там… у женщин… На рынке… в магазинах… Бабы всюду и всегда все знают. Где живет… семейное положение… ходок… или так себе…
— Вот только этого мне и не хватало… Чтобы ты мне еще и личную жизнь устраивала.
— Ты ее уже наустраивала… Без меня.
Агриппина Ивановна подтаскивает к ходикам на стенке табуретку, влезает на нее и извлекает откуда-то из часов заначку — аж триста рублей десятками. Швыряет их на стол.
— На бензин! Да цвет лица хоть сделай! Худоба ты моя затюканная…
На следующее утро — я в области.
Слава богу, хоть дождя тут нету…
Тенистая улица еще совершенно пуста, только дворничиха метет метлой улицу. У тротуара причален мой «фиатик», я небрежно прохаживаюсь рядом. Спрашиваю, демонстрируя почти абсолютное безразличие:
— А может быть, он уже пробежал?
— Не… Тебе правильно сказали. Он тут как часы бегает… Для здоровья… А ты, случаем, не эта… Не террористка?
— Совсем наоборот.
— Понятно. Жалобу подать надо. Бывает. Да вон он чешет, наш Палыч. Только ты не сразу. Тот бугай, что рядом, — охрана.
А я уже и сама вижу — лично их превосходительство, губернатор Лазарев, в темно-оранжевом спортивном костюме, разбитых кроссовках, с потным полотенцем вокруг горла, лупит по брусчатке ровным мощным бегом, охранник на шаг сзади.