— Да ты что, Михалыч, знаешь, сколько я инструкций нарушу! — донеслось до ушей пацана.
— Ну, Фомич, ты без пяти минут пенсионер, что тебе стоит! Ты начальник у себя или хвост собачий?
— Нет-нет! Ты что, а вдруг кто из начальства узнает? И эту-то, — Городненко ткнул пальцем в майорскую звезду, — на четыре маленьких поменяют!
Переговоры длились минут двадцать, Мазуров вогнал своего собеседника в жар и пот, но все же, похоже, уговорил.
— Пошли, — довольный Мазуров подхватил Витьку под руку и поволок из кабинета. Проходя мимо загородки дежурного, Ежов увидел давешнего майора, звонившего по телефону.
— Да, лейтенант! Пусть Журавлев покажет им все что надо, он в вашей смене самый опытный. Да все под мою личную ответственность, — донеслось до ушей Витьки.
Они вышли во двор, и подполковник свернул к новенькому зданию из белого кирпича. Кривовский изолятор временного содержания, сокращенно ИВС, сдали всего полгода назад, и среди уголовной среды его называли «курортом», за наличие в камере унитаза и раковины.
Подойдя к железной двери, подполковник стукнул в нее костяшкой пальца, и она тут же немного приоткрылась.
— Иван Михайлович? — удивленно вскрикнул охранник. — А мне сказали, но я не поверил сразу. Вы же вроде на пенсию уходили?
— Как уходил, так и пришел. Ты, что ли, это, Журавлев?
— Он самый. Что надо, товарищ подполковник?
— Экскурсию по заповедным местам. Парень вот не верит, что у нас в камерах кондиционеры и телевизоры стоят.
Охранник хохотнул и впустил их. Журавлев оказался толстым прапорщиком с круглой, как у снеговика, головой. Курносое лицо его было само добродушие, и как-то слабо верилось, что этот человек может сладить с наглыми и прожженными уголовниками.
— Журавлев, ты сколько лет тут уже работаешь? — спросил Мазуров, входя в гостеприимно распахнутую дверь.
— Двенадцать стукнуло, — ответил прапор, поставил к стене Витьку и быстро обшарил карманы и всю одежду «экскурсанта».
— Тебе тут что, медом намазано? — продолжал допытываться подполковник. — Караваев вон месяца не продержался, сбежал в участковые.
Журавлев, открывая перегораживающую коридор железную решетку, засмеялся:
— Он просто все тут близко к сердцу принимал, а так нельзя. Мне вот лично все по барабану.
Тут сбоку донесся приглушенный дверью голос.
— Начальник! Прокурора желаю видеть. Хочу сделать чистосердечное признание, восстановить справедливость.
— Счас я тебе двух прокуроров приведу, паскуда! — неожиданно свирепо рявкнул прапорщик. — Они тебе напихают полную задницу справедливости!
Потом он обернулся к своим гостям и уже прежним, добродушным тоном пояснил: