Нет, не буду щупать… Добром это не кончится. И так ясно, что робот. Ну откуда в живом человеке столько терпения может взяться? И силищи. Она ведь, Ниночка, добротой душевной и голыми руками умудряется успокаивать даже супергероев наших, включая гонщика призрачного. И всегда-то она такая обходительная, заботливая, добрая…
Но не сейчас.
Сейчас она, скорее, пантеру на изготовке перед своим коронным прыжком напоминает.
– Хорошо, хорошо, – быстро отвечаю я. – Пошутить уж нельзя.
– Шутки у вас дурацкие, Васильев, – серьезно говорит Ниночка и убирает с моего плеча свои нежные сильные пальцы.
– А я и есть дурак, – скалюсь я в ответ снизу вверх.
– Вы не дурак – вы псих. – С юмором у нее, похоже, сегодня совсем туго. Даже не улыбнется – ну, точно робот. – Смотрите у меня! Я за вами следить буду.
Я ничего не ответил, а Ниночка, постояв еще немного надо мной для порядка, вышла из комнаты и дверь за собой прикрыла.
– …Белки весьма плодовиты. Брачный сезон у них начинается обычно в конце февраля – в начале марта… – вещал между тем телевизор.
Я едва не взвыл с досады. Вот же в башку втемяшилось заву нашему, глупость такую со мной сотворить! Ну за что мне все это, а?
А тут и телевизор проснулся. Видать, пронюхал, что я на него смотрю и физиономия у меня кислая.
– Здра-авствуйте, хозяин! – радостно воскликнул он, будто старого знакомого увидал.
Тут меня и вздернуло, я даже на стуле подскочил.
– Ты… ты… – стою я, задыхаясь, и тычу в него пальцем, не в силах вымолвить больше ни слова. – Ты…
– Я, – говорит тот. – А в чем, собственно, дело?
– Ты… Не может быть!
– Почему не может?
– Но ведь я тебя разбил, вдребезги!
– Когда? – удивленно спрашивает телевизор, немного покумекав электронными мозгами.
– Два месяца назад!
– Простите, но меня никто не бил, – категорически отрицает ящик.
– Как не бил, когда я из-за тебя здесь сижу?!
– Я не знаю, где вы сидите, хозяин, только меня никто не разбивал и даже пальцем не трогал. Меня всего как месяц купили и установили в прекрасной комнате. Это ваше жилище?
– Издеваешься, проклятая стекляшка? – прохрипел я, надвигаясь на телевизор.
Умом я, конечно, понимал, что это совсем другой телевизор – не может он быть тем самым, – но душа противилась разуму. Может, я действительно немного того? Или даже не немного?
– И в мыслях не было! – между тем продолжает телевизор. – Но если не вы хозяин, то кому же принадлежит квартира?
– Это сумасшедший дом, ты, придурок электронный! А я – псих.
– Кончайте так шутить, хозяин. У меня от вашего юмора пиксели по экрану бегают.
И действительно, экран обильно посыпало россыпью холодно-голубых пикселей.