Старик потянул ишака за собой, и тот вновь зацокал копытами. Шум воды все усиливался, и вскоре путник вышел к подножию небольшого водопада, пенистые воды которого низвергались с высоты метров пяти-шести. Здесь водопад за многие сотни лет выточил себе удобное округлое ложе, в котором прозрачная чистейшая вода крутилась водоворотами, успокаиваясь и теряя пенные буруны. Дальше она порогами устремлялась вниз, в долину, кружа меж камней и весело скача по невысоким порожкам.
По ту стороны каменной чаши на другой стороне реки росла старая ива, купавшая свои гибкие ветви в ледяных водах. Под ивой стоял основательно сколоченный топчан с резными ножками. На топчане в тени ивы дрых толстый человек. Храп его едва ли не перекрывал шум водопада и сотрясал листву, нависавшую над его головой. Но стоило старику приблизиться к воде, как храп внезапно стих, и человек на топчане, потянувшись, сел.
– Э, эй! – крикнул он путнику, чей ишак припал губами к воде и жадно вбирал ее. – Ты чего это?
– Салам алейкум. Что вам, почтеннейший? – спросил старик, утолив жажду тремя горстями воды.
– Ты пьешь мою воду. Плати! – Толстяк не ответил на приветствие, пыхтя, слез с топчана, доковылял до самой воды и требовательно выставил ладонь.
– Твоя вода? – удивился старик, между тем наполняя одну за другой выдолбленные тыквы.
– Да, моя. Я мираб1! – гордо сказал толстяк.
– Горшечник делает своими руками посуду, – взялся рассуждать старик, затыкая очередную наполненную им тыкву пробкой, – и продает ее. Земледелец растит рожь и овес; кузнец делает ножи, серпы, подковы. Пекарь готовит хлеб. О мираб, неужели эту реку сделал ты?
– Что ты несешь, старый дурак?! – взбеленился толстяк на том берегу. Он затопал ногами и замахал над головой кулаками, но путник не испугался: чтобы перебраться на другой берег, толстяку понадобилось бы сначала спуститься по течению, а затем перейти ее по скользким камням. – Это моя река, моя земля. Плати сейчас же!
– Ай-яй, – сокрушенно покачал головой старик, подвешивая тыквы с водой к спине ишака, – смотри, лопоухий, какой жадный человек: выпить – не выпьет, и другим напиться не даст.
Ишак, вдосталь напившись вкусной горной воды, поднял голову и уставился на беснующегося от бессилия мираба.
– Ах ты, вор, гнусный проходимец! – никак не унимался тот. – Плати сей же час, иначе я пожалуюсь на тебя кази.
– Э, да будет тебе, уважаемый, – только и махнул рукой старик, взбираясь на спину ишака. – Я взял у тебя немного воды взаймы, а ты раскричался, будто я погрузил на ишака весь твой неубывный товар.