— Карла уже нет, — решительно сказал Хинкмар. — Его бароны не простят унижения. Те, кто не был с ним, никогда не поверят, что французских копейщиков могли разбить какие-то пращники и лучники. А те, кто был в Англии, не хотят делить с ним позор. Веревка вокруг его шеи или кинжал под ребрами появятся и без нас. Но этого кто заменит?
— Прошу прощения, — тихо сказал Эркенберт.
Он слушал с величайшим вниманием и в какой-то момент понял, что эти люди, в отличие от помпезного и беспомощного английского духовенства, которому он служил всю жизнь, действительно ценят прежде всего ум, а не чины и звания. Младших выслушивали не одергивая. Любой мог поделиться своими идеями, и их могли принять. А если и отвергали, то с указанием причин и по здравом размышлении. Эти люди единственным грехом считали недостаток логики или воображения. Абстрактные построения опьяняли Эркенберта сильнее, чем винные пары из его кубка. Он почувствовал, что наконец-то оказался среди равных. А главное, он жаждал, чтобы и его приняли как равного.
— Я владею нижненемецким языком, потому что он похож на мой родной английский. Но позвольте мне сейчас перейти на латынь. Не понимаю, кем можно заменить французского короля Карла Лысого. И каких преимуществ достигнут собравшиеся при любом его преемнике. У него два сына, правильно? Карл и Луи. У него было три брата: Людвиг, Пипин и Лотар, из которых в живых остался один Людвиг; и у него, помнится, семь живых племянников, Луи, Карл, Лотар…
— …Пипин, Карломан, Людвиг и Карл, — докончил Гюнтер и коротко хохотнул. — Наш английский друг из вежливости недоговаривает, что ни одного из них не отличишь от другого. Карл Лысый. Карл Толстый. Людвиг Саксонский. Пипин Младший. Кто из них кто и какое это имеет значение? На его месте я бы выразился так: потомок императора Карла Великого, самого Шарлеманя, потерпел поражение. Он не унаследовал доблести предков. Мы ищем нового папу в Риме, а здесь мы должны найти нового короля. Новую династию королей.
Сидящие вокруг стола настороженно посмотрели друг на друга, постепенно осознавая, что все они уже думали о немыслимом. Гюнтер удовлетворенно улыбнулся: его поняли.
Снова набравшись смелости, Эркенберт заговорил:
— Это возможно. У меня в стране королевская династия была низложена. А в вашей — разве сам Карл Великий пришел к власти не благодаря делам своих предков, сместивших богорожденных, которым служили? Их убили, им публично срезали волосы, чтобы показать: нет больше святости. И мы сможем это сделать. В конце концов, что делает короля королем?