— Мы ведь это делаем ради развлечения? — задумчиво спросил он. И тут же его тон стал деловым. — Эй, Джули, теперь наша очередь!
Продолжая натягивать линь, юноши выстроились вдоль палубы, согнувшись и пропустив линь между ногами.
— Раз-два-три!
Все трое одновременно налегли на канат. Узел, связывавший два линя, появился из воды и перевалил через борт. Мансур тут же снова свернул линь. Еще четыре раза гигантская рыба собиралась с силами и бросалась прочь, и им приходилось выпускать линь, но каждый раз ее побег становился короче. Они опять разворачивали ее обратно, и, как она ни сопротивлялась, ее силы постепенно иссякали.
Вдруг Джим, стоявший впереди, радостно вскрикнул:
— Вон она! Я ее вижу!
Рыбина описала широкий круг под яликом. Ее красно-бронзовые бока вспыхнули, отразив солнечный свет, как зеркало.
— Боже праведный, она прекрасна!
Джим уже видел большие золотистые глаза рыбы, смотревшие на него сквозь изумрудную воду. Пасть зубана открывалась и закрывалась, пластинки, прикрывавшие жабры, светились, качая воду: рыбе не хватало кислорода. Челюсти зубана были достаточно велики, чтобы захватить голову и плечи взрослого мужчины, и по их краям бежали ряды зубов, длинных и толстых, как указательный палец.
— Вот теперь я верю в историю дяди Дорри, — напряженно выдохнул Джим. — Такие зубки без труда откусят любую ногу.
Наконец, почти через два часа после того, как крюк впился в челюсть рыбы, они подвели зубана к ялику. Затем вместе подняли из воды его огромную голову. Но едва они это сделали, рыба в последний раз впала в ярость. Ее туловище было длиной с высокого мужчину и толстое, как живот шетландского пони. Рыба билась и изгибалась так, что касалась носом хвостовых плавников. Поднятые ею фонтаны воды потоком обрушивались на парней, они как будто очутились под настоящим водопадом. Но они продолжали крепко удерживать свою добычу, и наконец бешеные пароксизмы затихли.
Тогда Джим крикнул:
— Поднимай ее в воздух! Она готова для жреца!
Он выхватил из крепления под поперечным брусом дубинку. Конец этой дубинки был утяжелен свинцом; хорошо сбалансированная, она отлично ложилась в его правую руку. Джим замахнулся для удара — и опустил дубинку на костяной гребень над злыми желтыми глазами. Огромное тело застыло, по красно-золотым бокам пробежала последняя дрожь. Жизнь покинула рыбу, и она, перевернувшись белым животом вверх, поплыла рядом с яликом; ее жаберные пластины развернулись, как дамский зонтик.
Юноши, насквозь пропотевшие, тяжело дыша, прижимая к груди израненные ладони, наклонились через борт и с благоговением уставились на изумительное существо, убитое ими. Они не смогли бы найти слова, которые адекватно отразили бы охватившие их чувства: триумф и сожаление, ликование и грусть… страсть и пыл охоты пришли к своему завершению.