— А посмотри на эту! — Он показал на огромное туловище, занявшее почти весь ялик. — Каменный зубан! Самая вкусная рыба во всех морях! И тут достаточно, чтобы всех на борту кормить целую неделю!
— Подождите! — крикнул офицер и поспешил через палубу к шканцам.
Там он быстро переговорил со старшими по званию и вернулся к поручням:
— Ладно, порядок. Подходите! Но держитесь подальше от нашего носа. Цепляйтесь за цепи на корме.
Мансур опустил их маленький парус, и юноши на веслах подошли к кораблю. У поручней уже стояли три матроса, направив на ялик мушкеты.
— Не пытайтесь выкинуть что-нибудь эдакое, — предостерег юношей младший офицер. — Если не хотите получить пулю в живот.
Джим льстиво улыбнулся ему и показал пустые ладони:
— Мы не хотим ничего плохого, минхеер. Мы просто честные рыбаки.
Джима все еще зачаровывали ряды закованных женщин, но теперь он смотрел на них с отвращением и жалостью. Потом сосредоточился на том, чтобы подвести ялик вплотную к борту корабля. Он проделал это с истинным изяществом, а Зама бросил носовой фалинь матросу, ожидавшему наверху.
Корабельный эконом, пухлый лысый мужчина, наклонился через поручни и всмотрелся в ялик, чтобы оценить предлагаемый товар. На него явно произвели впечатление размеры гигантского зубана.
— Я не намерен кричать до хрипоты. Поднимайтесь сюда, поговорим, — пригласил эконом Джима и приказал матросу спустить веревочный трап.
Это было то самое приглашение, на которое рассчитывал Джим. Он взлетел по трапу, как акробат, и спрыгнул на палубу рядом с экономом, шлепнув по доскам босыми ступнями.
— Сколько ты хочешь за большую?
Вопрос прозвучал неоднозначно, и эконом при этом окинул тело Джима оценивающим взглядом гомосексуалиста. «Неплохой экземпляр», — подумал он, изучая мускулистые грудь и руки, длинные стройные ноги, гладкие, покрытые загаром.
— Пятнадцать серебряных гульденов за весь наш груз.
Джим подчеркнул последние слова. Интерес эконома к нему был очевиден.
— Ты что, сбежал из сумасшедшего дома? — возразил эконом. — Ты сам, вся твоя рыба и твоя грязная лодчонка вместе не стоите и половины таких денег!
— Лодка и я не для продажи, — с удовольствием заверил его Джим.
Торгуясь, он окунался в родную стихию. Отец отлично научил его этому делу. И Джим не испытывал ни малейших угрызений совести, используя сексуальные склонности эконома для того, чтобы выбить из него наилучшую цену. Они сошлись на восьми гульденах за весь груз.
— Я хочу оставить себе маленькую рыбешку, на ужин семье, — сказал Джим, и эконом хихикнул:
— Ты умеешь торговаться, приятель.