— Луиза!
Гулкий голос странным эхом разнесся по комнате. Как раз таким голосом и должен был говорить призрак. Луиза натянула одеяло на голову и замерла, не дыша. Она слышала, как шаги приближаются к ее кровати, в щелке по краю одеяла видела неверный свет…
Шаги остановились рядом с ней, одеяло внезапно слетело с Луизы.
На этот раз она завизжала, но понимала, что проку в этом нет: за соседней дверью Гертруда уже наверняка спала глубоким сном, ее бы не разбудило даже землетрясение, а на всем этом этаже Хьюс-Брабанта никто, кроме них, не жил.
Луиза уставилась в нависшее над ней лицо, и ее охватил такой ужас, что она не узнала его даже в свете фонаря.
— Не бойся, дитя. Я не причиню тебе зла.
— Ох, минхеер…
Она бросилась ему на грудь и обняла изо всех сил в облегчении:
— Я вас приняла за привидение…
— Ну-ну, детка. — Он погладил ее волосы. — Все в порядке. Тебе нечего бояться.
Он долго обнимал ее, ожидая, пока Луиза успокоится. Потом сказал:
— Не хочу оставлять тебя здесь одну. Идем со мной.
Он взял ее за руку, и Луиза доверчиво последовала за ним, в ночной рубашке, босиком. Ван Риттерс провел ее через дверь в стене. За ней скрывалась винтовая лестница. Они поднялись по ней, прошли еще через одну потайную дверь. И вдруг очутились в великолепной комнате, такой большой, что даже полсотни свечей, горевших в золотых канделябрах, оставляли в тени ее дальние уголки и потолок. Ван Риттерс подвел Луизу к камину, в котором весело плясали длинные желтые языки пламени.
Он обнял девочку, погладил по голове:
— Ты думала, я о тебе забыл?
Она кивнула:
— Я думала, вы на меня рассердились и я вам больше не нравлюсь.
Ван Риттерс усмехнулся и повернул ее лицо к свету:
— До чего же ты прекрасная малышка! Вот как я на тебя сержусь, вот как ты мне не нравишься…
Он поцеловал ее в губы, и она ощутила запах дорогих сигар, сильный и острый, и почему-то от этого аромата в ней возникло чувство покоя и защищенности.
Ван Риттерс наконец отпустил ее и усадил на кушетку перед огнем. Потом отошел к столу, на котором стояли бокалы и графин с рубиново-красной жидкостью. Наполнив один бокал, он принес его Луизе:
— Выпей. Это прогонит все дурные мысли.
Луиза задохнулась и закашлялась, проглотив жгучий напиток, но потом по ее телу разлилось восхитительное тепло, добравшись до самых кончиков пальцев на руках и ногах. А ван Риттерс сел рядом с ней, гладил ее волосы и тихо говорил о том, как она хороша, и что она милая девочка, и как он по ней скучал. Убаюканная теплом в животе и гипнотическим голосом, Луиза опустила голову ему на грудь. А он поднял подол ее ночной сорочки и потянул вверх, и Луиза выскользнула из нее, оставшись нагой. В свете свечей ее полудетское тело было светлым и нежным, как сливки. И Луиза ничуть не ощущала стыда, когда хозяин ласкал ее и целовал. Она поворачивалась так и эдак, подчиняясь его рукам.