После этого Луизу охватило чувство некоего завершения, и, оставаясь одна, она с благоговением рассматривала собственное тело. Ее изумляло то, что те его части, которые ее учили считать нечистыми и греховными, могли приносить такое наслаждение. Теперь она ощущала убежденность, что больше он ничему не сможет ее научить. Она верила, что способна доставлять удовольствие и ему, и себе всеми возможными способами.
Но она ошибалась.
Ван Риттерс вернулся, казалось бы, из бесконечного путешествия — на этот раз он побывал в месте, которое называлось Санкт-Петербург, в России, и встречался с придворными царя Петра Алексеевича, которого называли Петром Великим, с целью расширить свою торговлю дорогими мехами. Когда минхеер приехал, Луиза уже горела лихорадкой ожидания, и на этот раз ей не пришлось долго ждать приглашения. В первый же вечер лакей принес Гертруде единственную алую розу — как раз тогда, когда Луиза убирала со стола тарелки после ужина девочки.
— Чему ты так радуешься, Луиза? — требовательно спросила Гертруда, пританцовывая вокруг стола.
— Просто я люблю тебя, Герти, я вообще люблю всех в этом мире, — напевно ответила Луиза.
Гертруда хлопнула в ладоши:
— И я тебя люблю, Луиза!
— А теперь тебе пора спать, и вот тебе чашка горячего молока, чтобы лучше спалось.
В ту ночь, когда Луиза вошла через потайную дверь в спальню ван Риттерса, она застыла на месте от изумления. Ее ждала новая игра, но впервые Луиза растерялась и испугалась. Все выглядело слишком реально, слишком страшно.
Голова ван Риттерса скрывалась под плотным черным капюшоном с круглыми дырами для глаз и прорезью для рта. Он облачился в черный кожаный фартук и блестящие черные сапоги, доходившие до бедер. Руки в черных перчатках он сложил на груди. Луиза с трудом оторвала от него взгляд, чтобы посмотреть на зловещее сооружение в центре комнаты. Оно очень походило на треногу, у которой публично наказывали злодеев на площади перед зданием суда. Однако вместо цепей с верхушки треноги свисали шелковые шнуры.
Луиза улыбнулась дрожащими губами, но ван Риттерс бесстрастно посмотрел на нее сквозь прорези в черном капюшоне. Ей хотелось убежать, но он явно предвидел такое намерение. И, быстро подойдя к двери, запер ее. А ключ положил в карман фартука.
Ноги Луизы подогнулись, она опустилась на пол.
— Прости… — прошептала она. — Пожалуйста, не бей меня…
— За распутство ты приговорена к двадцати ударам хлыстом.
Голос ван Риттерса звучал сурово и резко.
— Пожалуйста, отпусти меня… Я не хочу играть в такую игру…
— Это не игра.
Ван Риттерс подошел к Луизе и, хотя она молила о пощаде, поднял ее и подвел к треноге. Он связал ей руки над головой шелковыми веревками, а она оглядывалась на него, и ее длинные волосы упали ей на лицо.