Рене Декер развел руками.
— Ты, несомненно, хороший парень, Ребель. Но ты же знаешь, что говорят о доверии и контроле, — он улыбнулся и положил тяжелую руку на обнаженное плечо Карла, — а так мы точно сможем оставаться друзьями, верно?
Карл кивнул.
— Хорошо, — сказал Рене, скрестив руки на груди. — Так в чем дело? Доставка? Какие-то проблемы с продуктом?
— Нет, с Гленном.
— А что с ним?
— Он ведь работает на вас, да?
Рене Декер опустил уголки рта и пожал плечами:
— Возможно. А что?
— Вчера вечером он сидел на Пенни-Лейн и хвастался работой, которую выполнил для вас недавно в Гамбурге. Он не сказал конкретно, о чем шла речь, но складывалось такое впечатление, что это как-то связано с наркотиками, так что на вашем месте я бы осадил его. Стоило ему взять в рот выпивку, как он начал трепаться, так что, возможно, ему нужен… выговор.
Рене Декер провел пальцами по подбородку и кивнул:
— Ладно. Я поговорю с ним. — Он похлопал Карла по плечу. — Хорошо, что ты держишь ушки на макушке, Ребель. Твоя верность будет…
— Есть и еще кое-что.
Декер встретился с Карлом глазами.
— Я услышал кое-что, что, по-моему, тебе следует знать.
— Так? — Рене Декер кивнул, чтобы он продолжал.
— Сегодня утром звонили в участок. Следователь по расследованию убийств из копенгагенской полиции.
— И?
— И он задавал вопросы, которые, как мне показалось, могут представлять интерес.
— Какие вопросы? — нахмурился Декер. — Мы не имеем никакого отношения к Копенга- гену.
— Он спрашивал, знает ли кто-нибудь что-то о Питбуле.
Рене Декер приоткрыл рот. Он долго молча буравил Карла взглядом.
— Ты уверен?
Карл кивнул.
— Он спросил Петера Зельнера, знает ли полиция что-нибудь о его смерти.
— О чем еще он говорил?
— Больше ни о чем.
Рене Декер колебался.
— Ты не знаешь, удалось ли… удалось ли им выяснить что-нибудь?
Карл покачал головой.
— Ты сказал, что он звонил из отдела по расследованию убийств?
— Да. С ним разговаривал Зельнер, я слышал только обрывки разговора.
— Как его звали? — Рене Декер вздернул подбородок и посмотрел на берег, где стоял его отец. — Того, кто звонил… как его имя?
— Шефер, — сказал Карл, поправляя очки, — Эрик Шефер.
11
В прихожей и по всему коридору были лужи высохшей крови, черно-фиолетовой и растрескавшейся, как краска на японской керамике раку. Она была смазана в тех местах, куда наступали ногами, а на белых стенах и панелях виднелись табачно-коричневые отпечатки рук, локтей и плеч, которые встречали удары.
Эрик Шефер перешагнул через медную вешалку для пальто, валявшуюся посреди прихожей, сел на корточки и стал изучать кровь, просочившуюся в червоточинки в старых половицах.