— А ты так и не ответил, что ты хочешь сделать в Нассау. Я слышала, на Тортуге Тиг говорил что-то про некого Стивенса… Я задам лишь один вопрос: что это за личность и что тебе от него нужно? — слова прозвучали чересчур сухо и официально. Джек, нарезавший вокруг меня круги, внезапно остановился прямо напротив. Я выдержала капитанский взгляд и чуть заметно кивнула, приглашая к ответу.
— Дневник.
— Какой дневник?
Самодовольная пиратская улыбка сверкнула подобно бесценному сокровищу. Карие очи сузились в хитрющем прищуре. Джек чуть наклонился, обжигая дыханием:
— А это уже второй вопрос, дорогая.
Я подошла совсем близко, стараясь за каждым движением ресниц, за каждым блеском шоколадно-карей радужки прочесть истинные намерения капитана. Но сейчас к характеристике легендарного пирата так и просилась фраза «спокоен, как удав». Он безмятежно отклонился назад и изящно перебрал пальцами, как по клавишам фортепиано. В этом спокойствии виделась доля снисходительной усмешки. Пришлось проглотить ком недоверия. Вот-вот вокруг меня начнёт бурлить то, чего я так желала: авантюры, приключения, и стоять в стороне не хочется. Более всего желанно идти бок о бок с Джеком, стать его компаньоном, или, на худой конец, боевой подругой.
— Очень важно, говоришь? — я с лёгким прищуром воззрилась на капитана. Тот слегка развёл руками, как бы подтверждая мои слова.
— Я бы даже сказал, жизненно необходимо, — заверил он, прерывая затянувшееся молчание. Я подхватила со стола тяжёлые дамские одежды и с театральным покорством, приукрашенным полуулыбкой, отозвалась:
— Только ради жизненно необходимых целей. — Я открыла носком сапога двери и исчезла из каюты. Перед тем, как створки закрыли от меня лицо Джека, оно осветилось самодовольным коварством.
На облачение в светское платье ушло больше часа и целый вагон нервов. Разобраться, или примерно понять, что как должно одеваться удалось не сразу. Нижняя юбка на верёвочной завязке постоянно сползала, и я решила обойтись без неё — она полетела на койку и провалялась там битый час. Та же участь должна была постигнуть и корсет, но вскоре выяснилось, что без него в лиф платья влезть не удастся — а если и удастся, он может треснуть по швам в самый неблагоприятный момент. Я изворачивалась, как в твисторе, прыгала по всей комнате, мучаясь с затяжкой корсета. Стоило чуть ослабить хватку, чтобы завязать на узел, как завязки снова расходились. Китовые усы впивались в рёбра, стягивали грудную клетку, и красочнее некуда иллюстрировали состояние Элизабет, когда той было «нечем дышать». И я вовсе не могла гарантировать, что подобно ей не свалюсь за борт. Едва удалось влезть в платье, прежняя обладательница которого была тощей как мумия, пришло время истязать волосы. Попытки соорудить на голове подобие высокой причёски не увенчались успехом, и максимум, что удалось сделать — скрутить волосы в пучок. Но и здесь вышел промах: более короткие пряди выбивались из тугого жгута и торчали во все стороны. Но лучше сделать было уже нельзя, и я махнула рукой, водружая на голову слегка замызганную дамскую шляпку.