— Им всегда нужны женщины, чтобы сматывать бинты или еще что-то, — ответила Лиззи. — И я слышала, мужчины любят поболтать, если у собеседника оказывается симпатичное личико. Если будешь держать уши открытыми, возможно, поймаешь пару новых слов.
— Я подумаю еще, — сказала я.
* * *
— Ты разговаривал с Лиззи? — спросила я Гарета.
Его отпустили на полдня, и он приехал из Каули после обеда. Мы ели бутерброды у моста Уолтон. Он сделал вид, что не услышал мой вопрос.
— Сэм работал у нас в Издательстве, — сказал Гарет, — но сам он родом с севера. Он будет рад, если его кто-нибудь навестит.
— А в Издательстве у него нет друзей?
— Я его друг, но у меня едва хватает времени, чтобы видеть тебя. А другие… Они все еще во Франции.
Все еще во Франции. Живые или мертвые?
— Сэм тебя помнит, — продолжал Гарет. — Назвал меня счастливчиком. Я сказал ему, что попрошу тебя прийти к нему.
* * *
Редклиффский госпиталь мало чем изменился с тех пор, как папа был там, разве что теперь палаты были забиты молодыми, а не старыми. Это были рядовые солдаты. У некоторых еще оставались и конечности, и юмор, у других уже не было ни того, ни другого. Те, кто мог, улыбались и отпускали шуточки. Ни в ком из них я не увидела лица Гарета, и мне стало стыдно, что я так долго оставалась безучастной.
Медсестра показала мне кровать Сэма в дальнем конце палаты. Пока я к ней шла, я просмотрела медкарты двадцати пяти молодых людей. Их имена и воинские звания были написаны крупными буквами, а их травмы скрывались за медицинскими терминами и белыми простынями.
Сэм сидел на кровати и доедал свой ужин. Я сразу узнала его лицо, хотя видела всего пару раз. Я представилась, и Сэм радостно улыбнулся. Его правая нога была приподнята под одеялом.
— Стопы нет, — сказал он с таким невозмутимым видом, как будто я спросила у него, который час. — Это ерунда, по сравнению с тем, что я повидал.
О том, что он повидал, не хотелось говорить ни мне, ни ему. Сэм сразу стал расспрашивать об Издательстве и о тех, с кем мы оба могли быть знакомы. Я почти никогда не присматривалась к мужчинам в белых фартуках, катающим тележки между бумажным складом, печатным цехом, переплетной мастерской и отгрузочной, поэтому не могла сказать, кто ушел на фронт, а кто остался.
— Я могу сказать, кто погиб, — сказал он тем же бесстрастным тоном, с каким сообщил мне о своей ступне.
Он перечислил имена и звания погибших парней на одном дыхании, вспоминая их лица, и я представила себе все пути, по которым они пересекались вместе в течение рабочего дня, как нити, связывающие все части Издательства. Как оно теперь будет работать без них?