— Ну вот, кажется, все, — сказал Сэм, как будто только что перечислил запасы продуктов или оружия, а не имена людей.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Гарет, то есть лейтенант Оуэн, говорил, что вы собираете слова.
Он заметил удивление на моем лице.
— Я думаю, у меня есть одно, которого нет в Словаре.
Я достала листочек и карандаш.
— Bumf, — сказал Сэм.
— Вы можете сказать с ним предложение? — спросила я.
Кто-то прокричал с другого конца палаты:
— Ты хоть знаешь, что такое предложение, Самострел?
— Почему они зовут вас Самострелом?
— Потому что он сам себе прострелил ногу, когда возился с винтовкой, — сказал мужчина, лежащий на соседней кровати. — Некоторые так нарочно делают.
Сэм ничего не ответил. Он повернулся ко мне и тихо сказал:
— Дай мне свои листочки, мне нужен bumf, чтобы подтереться.
До меня не сразу дошло, что это и было предложение, которое я просила. Я записала его на листочке и подписала именем Сэма.
— Почему bumf? Откуда взялось это слово? — спросила я.
— Неудобно говорить, миссис Оуэн.
— Называйте меня Эсме. И не бойтесь меня обидеть, Сэм. Я знаю такие словечки, которые вы себе и представить не можете.
Он улыбнулся и сказал:
— Bum fodder[58]. Из штаб-квартиры полно присылают. Никто их не читает, но если приспичит — они на вес золота. Извините, миссис Оуэн.
— У меня тоже есть слово, мисс, — крикнул другой мужчина.
— И у меня.
— Если хотите чего-нибудь этакого, — сказал мужчина без руки, — приходите и сидите у меня хоть целую вечность.
Единственной оставшейся рукой он похлопал по краю кровати и сморщил тонкие губы, изображая поцелуй.
Ко мне подошла сестра Морли, присматривающая за палатой, и насмешки прекратились.
— Миссис Оуэн, можно вас на пару слов?
— У нее их куча, — сказал мой однорукий жених. — Загляните в ее карманы.
Я положила руку на плечо Сэма.
— Я навещу вас завтра, хорошо?
— Буду рад этому, мадам.
— Просто Эсме, забыли?
— Вчера привезли нового раненого, — сказала сестра Морли, когда мы вышли из палаты. — Не могли бы вы с ним немного посидеть? Я дам вам корзину с бинтами, которые нужно скатать, чтобы было чем занять руки.
— Да, да, конечно, — сказала я, радуясь тому, что она не заставила меня вывернуть карманы.
Мы прошли по длинному коридору в другую палату. Она ничем не отличалась от предыдущей: два ряда кроватей и мужчины, уложенные в них, как дети. Кто-то уже сидел, почти готовый вернуться на поле боя, другие лежали на спине и не двигались.
Рядовой Альберт Нортроп сидел на своей кровати, но его пустой взгляд заставил меня подумать о том, что он уже больше никуда не вернется.