Я решила, что мои листочки должны быть такого же размера, как у доктора Мюррея, и стала подбирать бумагу, чтобы потом нарезать ее по образцу. Больше всего мне нравились листочки из голубой бумаги, которую использовала Лили для деловой переписки. Я взяла себе несколько листов из ящика папиного стола, чтобы потом записывать на них самые красивые слова. Остальная часть бумажных заготовок была смесью обыкновенного и необыкновенного: чистые бланки из Скриптория, забытые кем-то в пыльном углу и никому не нужные; тетради школьных сочинений или упражнений по алгебре; почтовые открытки, которые когда-то купил папа, но так никому и не отправил (они были почти нужного размера); обрезки обоев, из более плотной бумаги, но с красивым рисунком с одной стороны.
Я стала носить листочки с собой в надежде найти больше таких слов, как измотанный.
Лиззи оказалась богатым источником. За неделю я услышала от нее семь новых слов, которых, как я думала, не было в Скриптории, но потом пять из них я нашла в ячейках. Пришлось выбросить свои дубликаты, а два оставшихся слова я спрятала в сундук, перевязав их ленточкой вместе со словом измотанный.
Скрипторий был не таким урожайным. Доктор Мюррей то и дело выдавал что-то на своем шотландском наречии, к тому же себе под нос. Он говорил glaikit, если был недоволен халатностью или медлительностью в работе. Я стеснялась попросить его повторить слово, хотя и записала его на листочек и определила как идиот или простофиля. Когда я заглянула в том с буквами F и G, я с удивлением обнаружила, что слово уже включено в Словарь. Помощники доктора Мюррея общались друг с другом на правильном литературном языке и вряд ли прислушивались к разговорам на кухне миссис Баллард или к словечкам, которыми перекидывались торговцы на Крытом рынке.
От работы на кухне меня освободили, но я часто заглядывала туда, особенно когда папа работал допоздна и мне не хотелось одной идти домой. Новые шторы и живые цветы делали дом уютным, но долгими летними вечерами мне больше нравилось болтать на кухне с Лиззи, а с наступлением холодов мне казалось расточительным тратить уголь на одного человека.
— Ты не могла бы кое-что сделать для меня, Лиззи? — спросила я, когда мы вместе стояли у раковины.
— Все что угодно, Эссимей. Ты же знаешь.
— Не могла бы ты помочь мне собирать слова? — спросила я, искоса взглянув на ее реакцию. Лиззи стиснула зубы, и я поспешила добавить: — Не из Скриптория.
— Где же мне их брать? — спросила Лиззи, не отрывая глаз от картофеля, который чистила.
— Везде, где ты бываешь.