Это всё ложь, это не правда, это иллюзия, прекрати, Мария! — Разрывая связки, кричу я, и девушка появляется передо мной, снова хватая за голову.
— Моё имя — Никерия! — Томно проговаривает девушка, принося мне боль.
* * *
— Кара? — Взволнованно проговаривает моё имя Александр, и мне приходится открыть глаза. Это удается не с первого раза, и даже не со второго. Внимательно разглядывая его фигуру, и прищуриваясь, я всматриваюсь в его улыбку и слегка сморщенный нос.
— Ты в порядке? — Помогая мне подняться на ноги, спрашивает парень.
Смотря по сторонам, я вижу лес, неподалеку дом Громовых, и Екатерину, которая сидит на лестнице, держа в руках телефон и делая фотографию.
Деревья слегка пошатываются, листья кружат над головой, запах ели вбивается в нос, а птицы приятно поют, сидя на ветвях.
— Ты настоящий?
Парень смущается, смотря в сторону.
— А ты сильно головой ударилась! — Смеется он, отряхивая меня от земли. Резко одернувшись, и доставая посох, я направила его на молодого человека, который в миг, испуганно отстранился.
— Ты чего?
— Где мы впервые увиделись? — Направляя на него посох Смерти, спрашиваю я, внимательно смотря в его лицо.
— Эм-м… в полицейском участке… — Быстро отвечает он.
— При каких обстоятельствах?
— Мы застряли в лифте, у меня было что-то типа панической атака, а ты пыталась привести меня в чувства! — Тараторит Алекса, направляя на меня руки, словно успокаивая.
Громко выдохнув и убрав посох, мы переглянулись. Парень подошел ко мне ближе, слегка касаясь руки, и заглядывая в глаза.
— Что ты видела? — Спрашивает он, а мне приходится отстраниться.
— Ничего…
Прищурившись, парень замирает на несколько секунд, а после мотает головой, словно отбрасывая надоедливые мысли.
Это реально?
Что случилось?
Где Мария, и что это только что было?
Неужели обычное ведение, которое показало мне, что будет с миром…?!
Зайдя в дом, мы прошли по узкому коридору и оказались на кухне. К нам спиной у плиты стоял мужчина, что-то тщательно перемешивая, и улыбнувшись мне, кинул.
Деревянные стены и полы, невысокий стол с белой скатертью, бежевые шторы и темно-коричневая кухонная гарнитура. На полках стояли приправы, на плите кипел чайник, на стене висело несколько разноцветных полотенец.
Константин Громов выключил плиту и, коснувшись плеча сына, ухмыльнулся, взъерошивая его волосы. Парень улыбнулся, провожая отца, а я встала около окна, наблюдая за ними.
Что может быть сильнее любви? — подумала я, складывая руки на груди и улыбаясь, смотря на молодого человека.
— Только смерть… — ответил парень, и громко закашлялся. Резко выпрямившись, я увидела в замедленной съемке, как Алекс медленно оседал на пол, держась за грудь и задыхаясь. Вены на шее сильно вздулись, по губам текла кровь, а изо рта вырывались жалобные стоны.