Полковник Хопкинс пробил себе дорогу через толпу, поднялся на ступеньку и замахал руками, призывая к тишине.
— Послушайте, люди! — закричал он. — Это начало новой эры в Вапетоне! Нас слишком долго терроризировали. Мы только начинаем устанавливать закон и порядок! Так не допускайте их нарушения в самом начале! Эти люди будут повешены — клянусь вам! Но, давайте сделаем это на законном основании. И потом, если мы их повесим сейчас, то никогда не узнаем про других членов шайки и не узнаем имя главаря.
Завтра, обещаю вам, суд присяжных займется этим делом. Бандитов допросят и заставят назвать имена подельников. Окрестности нашего города должны быть очищены от всякой мрази. Давайте наводить порядок в соответствии с законом!
— Полковник прав! — громыхнул какой-то здоровенный бородач. — Без толку топить в ведре мелких крыс, когда крупные на воле!
Настроение толпы начало меняться, послышались одобрительные возгласы. Перелом наступил после того, как большинство старателей решило вернуться в бары и там продолжить обсуждение горячих событий.
Хопкинс сердечно пожал руку Коркорана.
— Поздравляю, сэр! Я видел тело бедного Джо. Ужасное зрелище! Подонки изрешетили его. Миддлтон, я обещал тебе, что комитет бдительности не станет перехватывать у тебя власть в Вапетоне. Я сдержал слово. Мы оставляем этих убийц в твоей тюрьме под охраной твоих помощников. Завтра, я надеюсь, суд доберется до дна этой грязной истории.
Проговорив это, полковник удалился в сопровождении дюжины решительных и хорошо вооруженных мужчин, которые, как догадался Миддлтон, составляли ядро его организации.
Когда нежелательные слушатели отошли достаточно далеко, чтобы не услышать слов Миддлтона, он подошел к двери тюрьмы и, не сдерживая гнева, рявкнул на заключенных, прижавшихся к решетке:
— Держите рты на замке. Вы, бестолковые ублюдки, вовлекли нас всех в неприятности, но я попытаюсь все-таки вызволить вас.
Он повернулся к Мак Набу:
— Наблюдай за тюрьмой. Никому не позволяй приближаться к ней. Нам с Коркораном надо обсудить это дело. — И, понизив голос, чтобы не услышали арестанты, добавил: — Если кто-нибудь придет, и у тебя не хватит сил отогнать его, а эти дурни начнут высовываться, набей их рты свинцом.
Коркоран отошел вслед за Миддлтоном в тень утеса. Здесь, на достаточном удалении от посторонних ушей, шериф развернулся и задал терзавший его вопрос: — Что, черт возьми, случилось?
— Друзья Гормана пытались отомстить мне. Джо Уиллоугби убили по ошибке. Я их арестовал их. Вот и все.
— Нет, не все, — возразил Миддлтон. — Не дай Бог, они раскроют рты на суде. Миллер желторотый. Он может расколоться. Я боялся, что друзья Гормана попытаются убить тебя, и гадал, что из этого может выйти. Вышло как нельзя хуже. Тебе надо было или убить их, или отпустить. Я, конечно, понимаю твое положение. Ты столкнулся с решительно настроенными убийцами, и, если бы дал им удрать, они устроили бы засаду на тебя позднее.