— Целый мешок сахару везет куда-то. А зачем? Сахар вроде не дефицит…
Когда мама бросила мешок с плеча, я спросила со злостью:
— Что в мешке?
— Не знаю. — Мама опять глупенько улыбнулась. — Там еще много вещей у Зиты, а я идти не могу, ноги дрожат.
Мне стало жаль маму.
— Не смей больше носить! Люди на тележках специально возят, а ты…
— Свободных носильщиков не было, а там еще мешок, три рюкзака и чемоданы. Зита опоздать боится на поезд. Нервничает. У нее сердце больное, ей нельзя носить тяжести.
— А зачем столько вещей набрала?
— Значит, нужно. Я, правда, боюсь, что в вагон нас не пустят.
Тут скороходовской походкой мимо нас промелькнул носильщик с тележкой. Было непонятно, кто кого тащит: тележка носильщика или он тележку. Пока я думала, носильщик убежал.
— Ну чего ты? — напала я на маму.
Следующему носильщику мы закричали вдвоем с мамой:
— Сюда! Сюда!
Носильщик взял рюкзак, но мама сказала:
— Нет, нет, вещи не трогайте. Вы меня просто отвезите в камеру хранения.
— Мы людей не возим.
— Там подруга с вещами у камеры хранения…
Но я перебила маму:
— Она мешок несла, а теперь устала. Отвезите, пожалуйста.
— До конца платформы довезу, пока народу нет, а то смеяться будут, — недовольно согласился носильщик. И мама села на тележку.
Мы подъезжали к Москве. До барнаульского поезда оставалось много времени. По жестким подсчетам тети Зиты, «чистых» шесть часов было в нашем распоряжении. Само собой, мы хотели посмотреть Кремль. Сходить в Мавзолей Ленина.
— Кирина мечта — посмотреть здание Баженова, хотя бы одно.
«Как же я забыла? — благодарно взглянув на маму, подумала я. — Ну и молодец же она».
— Обязательно, — согласилась тетя Зита. — Только Миледи отвезем, как договорились, моим знакомым.
От своего настоящего имени Милочка сжалась и опустила голову. Не думаю, чтобы она понимала значение слова «миледи». Просто люди, услышав, что неровно стриженную лесенкой с плешинами собаку кличут Миледи, невольно смеялись. Похоже, и собакам не нравится, если над ними смеются. А вот мордочка у нее была действительно милая, с открытым застенчивым взглядом. Несмотря на большие размеры, Милочки никто не боялся.
Проводница, заглянув к нам, сказала:
— Вы последние выходите, не из-за собаки… а столько вещей тащить… с целого вагона столько не набрать. Девочку жалко, а то сдала бы вас, мешочников!
К знакомой тети Зиты мы ехали долго-долго на такси. Мы с мамой сидели позади. Милочка лежала у нас на коленях.
— Это вроде театр… М-м. Забыла, — вспоминала на переднем сиденье тетя Зита.
— Это баня, гражданочка, — поправил шофер, — театр справа подальше будет.