– Ага… То, може, взять? Вдруг дівчинка?
– Как это… вдруг? – запнулась Изольда Игнатьевна и, озаренная догадкой, заботливо спросила: – А ты как себя чувствуешь? Не тошнит?
Лизка на минуту отвлеклась от разглядывания рюшиков. Знала бы она, куда сама себя загоняет в эту самую минуту! Но издевательски вспомнилось вино, выпитое накануне.
– Коли встала, трошки… А так нічого, ви нє волнуйтесь, мамо.
– Да я и не волнуюсь, – из сумки был изъят веер, тут же использованный по назначению. – А голова? Голова не кружится?
Еще бы не кружилась голова, когда только вчера днем нанырялась до свиста в ушах! Прав был Пашка, прав! Не стоило такое вытворять! Так нет же! Внимание к себе привлекала! От балерины отваживала!
– Давно, вчора на пляжі. Сьогодні всьо нормально вже, – совершенно серьезно сообщила она, немного приуныв при мысли о Тане.
– Нормально… А аппетит как?
Какой у Лизки был аппетит? Обычно зверский. А вот после вчерашних приключений есть совсем не хотелось. Вино уже больше не стояло в пищеводе. Но желудок по-прежнему казался камешком.
– Да по-всякому, мамо.
«Мамо» помолчала, обдумывая полученную информацию, и вынесла приговор:
– У доктора, думаю, ты не была!
И тут Лизка сообразила! Сообразила, к чему клонит свекровь! И это было ужасно, потому что… оттого что… Какое же постигнет Изольду Игнатьевну разочарование, если Лизка ляпнет, что та все не так поняла! А если это… если так… то как?.. Как претворить в жизнь план склонить Горскую-старшую на свою сторону? Та же ясно сказала, что мечтает о внуках! Ох, дууууууууура, Лизка!
– Як приїдемо додому, схожу! – пискнула она и поспешно устроила платьице на вешалке, с которой его сдернула. Она соврала! Она в который раз за день соврала! Кому!!! И главное – в чем!!!
– Нет! – крепко хватая невестку за руку, сказала Изольда Игнатьевна. – Мы сейчас же съездим к одному очень хорошему доктору. Как удачно, что сегодня рабочий день, а он недавно из отпуска. И примет нас обязательно, поверь!
И она потянула Лизу из отдела.
– Може, нє надо?
– Надо! И не спорь!
Лизка лихорадочно пыталась сформулировать устное признание в собственном вранье, но это не выходило. Фраза «Я не беременная!» никак не желала срываться с губ. И она прекрасно понимала, что час расплаты более чем близок.
В сущности, она оказалась права. Час расплаты был близок. Ближе, чем она могла себе представить. Но вовсе не за те прегрешения, которые были совершены ею за одно только это утро.
Седовласый доктор средних лет после весьма основательного осмотра, когда Лизка обреченно опустила глаза, избегая смотреть на него, провозгласил: