Он все решил. Имел право. Оля судорожно перевела дыхание, нащупала в кармане пачку сигарет, но вместо того, чтобы закурить, хотя очень хотелось, снова ринулась в бой:
— Он насовсем? Не говорил?
— А он там работу нашел. Место было в их части деревенской.
— Шустро как…
Генка с удивлением вскинул брови и буркнул:
— Могла б порадоваться!
— А я рада! Не видно, что ли? — резковато ответила она. А потом выдернула-таки пачку. Несколько секунд крутила ее в руках. Совершенно бесцельно и бестолково, размышляя над тем, как быть теперь, понимая, что именно сейчас надо и ей уже что-то решать. Но что тут решать? Диплом не дописан — это минус. Да только какая разница, где его писать. В необжитой квартире здесь, в бабушкином доме или в селе на другом конце страны?
— Прости, — пробормотала Оля, снова глянув на Гену. — Я не ожидала, что он так… Как думаешь, меня по соглашению сторон быстро отпустят или заставят отрабатывать?
— Я ж не отдел кадров, откуда я знаю! — пожал плечами Колтовой.
— Ну да… А Денис… Ты же с ним в той смене был… Его сильно помяли? Пирогов там… и вообще…
— Да полкан только счастлив был, — буркнул Генка. — Избавился наконец.
— Идиот несчастный… Ладно… Спасибо, Ген.
С этими словами она сунула сигареты обратно в карман и поплелась в диспетчерскую. Хмуро глянула на Машку. И сознавала, что совсем не может работать.
Она и злилась, и хотелось ей плакать. И одновременно с этим Оля очень хорошо понимала причины, по которым Денис поступал так, как поступал. Это он не ее вычеркивал. Это он просто пытался найти себе применение. Сейчас, в новой жизни, на пороге которой оказался, выходило, что решить, куда двигаться дальше, важнее всего. Вот только ее рядом с ним нет. Он не видит ее рядом с собой. И это тоже ее вина.
Но как он мог ни слова ей не сказать? Почему? Она ведь звонила, пыталась поговорить. Разрушила свою стену, чтобы наткнуться на его!
Только теперь между ними еще и сотни километров расстояния. Если верить Гугл-картам, которые она открыла, едва села на свой стул — девять часов машиной. Или четырнадцать поездом с пересадками. Или семнадцать с лишком — прямым. Или сто двадцать часов пешком.
— Надёжкина, там еще по утреннему вызову журнал не дозаполнен, чего спишь? — проворчала Машка, то ли возомнившая теперь себя начальницей по принципу старшинства и устраивающая по этому поводу диктатуру, то ли вконец охреневшая.
Оля подняла голову от компьютера и, воззрившись на бывшую подружку, легко пожала плечами:
— Тебе показать, как это делается?
И с этими словами вскочила со стула и, не давая себе времени не то что усомниться, но даже и минутку подумать, снова двинулась из диспетчерской. На сей раз в кадровую службу, где за следующие пять минут произвела настоящий фурор.