17. «Да мы ж с тобой почти земляки!»
Поезд Киев-Рахов из года в год отправляется с киевского вокзала в 14:28 с тем, чтобы болтать своих пассажиров почти что сутки по городам и весям родной страны. До Ворохты Оле было катиться чуточку меньше. А именно семнадцать с половиной часов.
И все это время от себя никуда не денешься. Оля и рада бы — да как? Болезненные, мучительные мысли сверлят виски, долбят ребра, саднят ранами на коже и не дают забыться ни на минуту. Если бы она не впала в ступор в первые минуты после звонка Денису, наверное, перезвонила бы еще раз. И еще. И еще. До тех пор, пока, в конце концов, не услышала бы его голос вместо постороннего женского. Или пока ее не добавили бы в черный список, из которого не достучаться.
Но дальнейшие Олины действия были сведены к автоматическим. Погрузиться в поезд, влезть на верхнюю полку своего купе. Вытащить бутылку воды и устроить ее рядом с собой. У нее пересыхало горло — она часто пила. И ей хотелось плакать. А плакать, по крайней мере, глупо. Третий час дня. Дэн спит. Наверное, после караула. И в его доме есть женщина, которая считает возможным отвечать на звонки.
Но если дождаться, что он проснется? Может быть, тогда набрать еще раз? Или написать? Они же общались когда-то триста лет назад в Вайбере. Еще на практике. Последнее его сообщение: «Пока еще не начинал» — про издевательства на практике тогда, сейчас оно созвучно итогу всего их знакомства: ничего не начиналось.
Неужели он правда сказал то, что сказал?
Как же не начиналось, если она чувствовала целую бурлящую, бьющую, как родник, жизнь внутри себя только тогда, когда он был рядом? И ведь это она позволила ему… думать так, говорить так. Ей не хватило решимости еще тогда, по телефону, оборвать его, донести до него мысль, что для нее все было. Было тем же, чем и для него!
И вот пожалуйста — не успел уехать, и с его номера отвечает какая-то баба?!
Не в силах сладить с захлестнувшими ее эмоциями, Олька раскрутила свою бутылку с водой и сделала несколько глотков. Интернет среди степей пробиваться не желал. За Винницкой областью следовала Хмельницкая. Отметка на часах приближалась к девятнадцати. И сейчас он точно уже не спит. Звонить?
И опять напороться на эту… которая «слухаю». Оля судорожно и шумно выдохнула.
— Ребенок, ты вечерять будешь? — неожиданно донеслось снизу.
— Нет, спасибо, — отозвалась она. С ней от самого Киева ехал мужичок старше средних лет, мелкий против Ольки, жилистый, усатый. Довольно забавный, говоривший с другими попутчиками медленно, будто подбирал слова, и с сильным акцентом — явно закарпатским. Где-то в районе Фастова выяснилось, что его зовут пан Мыкола, и что им с Олькой прям совсем по пути — ему тоже до Ворохты. Сейчас на все купе они остались вдвоем, потому что остальные высадились еще в Жмеринке.