Оля задержала взгляд на его запястье — красивое такое мужское запястье. Крепкое, смуглое, покрытое темнеющими волосками, уходящими под браслет. Выдохнула и посмотрела ему в глаза.
— Ты серьезно?
— Абсолютно! Подъем! — повторил Денис. — У тебя три минуты.
Надёжкина нехотя сползла с кровати и натянула ботинки. Выровнялась в полный рост и глянула на Басаргина. А потом, понимая, что говорит глупость, но не в силах себе в том отказать, выдала:
— Знаешь, нянькой ты приятнее, чем начальником.
— Ты б определилась, — рассмеялся Дэн и снова показал ей часы. — Время идет.
Делать нечего. Начальство! Олька выдохнула и рванула в учебку, не зная, смеяться ей или сердиться. И то, и другое одновременно рядом с Басаргиным выходило очень органично. Сочетание несочетаемого.
Оказавшись в означенном помещении, она включила в нем свет, осмотрелась по сторонам и в абсолютной тишине спросила:
— Ну? И что дальше?
— Стометровка с препятствиями.
— Говорила бабушка хорошо учиться, хрен кто слушал, — сообщила ему Надёжкина и поплелась раскладывать необходимый для бега «реквизит». Но, тем не менее, сейчас уже чувствовала себя в полной мере проснувшейся, да и азарт в глазах явно загорелся. Похвастаться захотелось? Или просто мазохизмом страдала? С этим тоже пока не определилась. Но добредя до линии старта, устроила за спиной ствол, оглянулась на Дэна, заняла позицию в колодках и, приподняв голову, спросила:
— Сигнал подашь?
Он наблюдал за ней с напускной расслабленностью и твердой убежденностью. Лучше вымотать ее на базе, чтоб неповадно было соваться на вызовы.
— Три, два, один, — быстро отсчитал Денис и демонстративно включил секундомер.
И Оля помчалась вперед. Бег был не самой сильной ее стороной, но она брала упорством и добивалась успеха. Да и выносливости ей не занимать. А тут — всего-то стометровка. Она носилась на беговой дорожке как угорелая с того момента, как решила, кем хочет стать. Тогда еще на школьном дворе.
Первые двадцать три метра на разгон. Двухметровый забор — почти что перелетела. А приземлившись, подхватила оба пожарных рукава по пять килограммов в каждом. Да вообще раз плюнуть! С ними и пробежала по длинному бревну, чуть не съехав на другом его конце — за годы использования на базе оно стало почти глянцевым. Но удержалась. Спрыгнула удачно. Еще несколько метров. Один рукав — к разветвлению. Меньше секунды. Второй — к стволу за спиной.
Финиш.
Выдох.
Дэн.
— Зачтено.
И широкая Басаргинская спина в двери.
— Сколько? — крикнула ему вслед Надёжкина.
Без толку.
Ответа не прозвучало.
Азарт, охвативший ее, схлынул, уступив место чему-то такому, чего ранее она не испытывала — мучительное напряжение до судорог сжимающее то место под ребрами, где должно быть, размещается душа, почти причиняло боль. И она не понимала, откуда берется боль такого рода. Знала только, что надо было догнать его и, в конце концов, поговорить. Потому что не может тянуться до бесконечности не дающая спать по ночам неопределенность.