После обеда в виде капустной похлебки, думал вздремнуть пару часов. Но стало не до сна. В дверь постучали, пришлось открывать.
— Маргарита Леммен здесь проживает? — спросил молоденький солдат на крыльце дома. Он говорил с сильным французским акцентом и совсем не походил бы на солдата, если бы не форма.
— Лемман, — поправил его Рихард.
Мальчишка быстро достал из сумки конверт, сверился и сказал:
— Простите, Лемман. Мне необходимо передать ей предписание явиться двадцать третьего апреля к зданию мэрии.
— Зачем?
— По городу действует распоряжение о задействовании гражданских лиц, не прошедших денацификацию, для перезахоронения жертв нацизма. Все в предписании.
Он сунул в ладонь Рихарда конверт и попросил расписаться в получении, будто не заметил того, что у немца только одна рука. После ухода солдата тот раскрыл конверт и прочел бумагу, адресованную Грете. Официальное уведомление о перемещении в Лёррах для перезахоронения погибших там евреев. Оно было подписано только накануне капитаном Анри Юбером. Слухи о том, что будут эти перезахоронения, ходили давно. Кто повинны, тем и хоронить. Но Грета! Грета, которая в жизни никого не обидела!
Рихард скрежетнул зубами и бросил окаянную бумажку на стол. Будь у него две руки! Это дело мужчин, а не женщин! Будь у него только две руки!
Предписание лежало на столе до самого вечера, когда Грета, не чувствуя ног, почти упала на стул в кухне. Было тихо, будто в доме она одна, и только свет из комнаты свекра подсказывал, что тот сейчас непременно выйдет ее встречать, как он это делал всегда. Притянув к себе ближе бумагу, прочитала, что ей надлежит сделать, зло улыбнулась подписи и опустила голову на сложенные на столе руки. Она такая же, как все. Повинная.
На плечо ей легла тяжелая ладонь и чуть-чуть сжала его.
— Я весь день об этом думал, — сказал Рихард.
— Зачем? — Грета встрепенулась. — Побудете немного без меня. Это недолго.
— Угу… Недолго… Недолго умом тронуться. Я не пущу тебя туда. Я знаю, что это такое. Я видел в войну братские могилы. Сам хоронил.
Грета прижалась щекой к его ладони и попыталась улыбнуться.
— Я справлюсь.
— Поговори с ним.
Она бросила быстрый взгляд на Рихарда и отвернулась.
— Нет.
Он обошел вокруг стола и сел напротив, всем своим видом показывая, что отступать не собирается.
— Поговоришь, иначе это сделаю я. Он поможет тебе. Он бы давно тебе помог, если бы ты позволила.
— И вы не станете этого делать!
— Ты запрещаешь мне?
— Называйте, как хотите, — кажется, она впервые сердилась на Рихарда. Но и он сердился не меньше. Окинул ее взглядом из прищуренных глаз и выпалил: