Мишель коротко кивнул. Слова Мари ничего ему не объяснили. И снова взглянул на Великого магистра.
- Мессир, так чего же вы хотите?
- Покончить с местью, дорогой племянник! – торжественно объявил Маглор Форжерон и ткнул пальцем на ожерелье. – Змея вернулась к ее владельцу. Мари вернулась домой. А ты достойнее твоего богомерзкого батюшки. Петрунель всем нам оказал услугу.
В этот момент за окном сверкнула молния, и страшным грохотом разнесся гром. В ноябре. Накануне зимы. Когда снег стелился по земле мягким белоснежным ковром.
- Ну, это уж слишком, любезный племянник! – объявил в Безвременье Маглор Форжерон. – Я намерен передать трон и титул Великого магистра королю Мишелю, так что даже не трепыхайся!
Равнодушно глянув на молнию за окном, Его Величество повернулся к старику и сказал:
- Великий магистр! Мне ни к чему ни ваш трон, ни ваш титул. Мне достаточно того, что передал мне мой отец, каким бы он ни был. Теперь у меня есть все, чего бы мне желалось, - он с нежностью взглянул на Мари, - и больше я ни в чем не нуждаюсь. Отпустите нас из своего Межвременья и оставьте, наконец, в покое.
- Я прибуду к вам на Рождество. К тому времени, надеюсь, вы найдете в себе силы простить меня, - спокойно заявил Великий магистр.
- Я велю приготовить для вас гостевые покои.
- Покои герцогини Катрин мне подойдут! – объявил Маглор Форжерон и развеялся в воздухе, а из коридоров послышался шум снующих туда-сюда слуг.
- Кто такая герцогиня Катрин? – тихо спросила Мари, вглядываясь в пространство, в котором исчез ее крестный.
- Хозяйка соседнего замка. У нее та самая кухарка, которая делает лучшие сыры в округе.
- Ааа, - ответила Мари и поморгала. О том, почему покои соседки были в замке у короля Мишеля, она решила не спрашивать. В конце концов, у дядюшки был атеросклероз. – И что мы будем теперь делать?
- Венчаться! – провозгласил Мишель и крепко поцеловал невесту в губы.
До,вместо и после эпилога
Декабрь 1185 года, Трезмонское королевство, Конфьян
Слова… Как много значения он придает словам. Таким уж уродился. Пусть нелепым, с горячим нравом и глупым сердцем. Пусть он никогда не оправдывал чужих надежд. Но был верен себе. И своей любви. И продолжал ждать слов, пусть никому не нужных.
Маркиза Катрин в зеленом плаще, подбитом лисой, пристегнутом драгоценной брошью – фамильным украшением рода де Конфьян, прогуливалась по саду, полному снега, а он, молодой маркиз, замирал у окна, глядя на нее сквозь стекло.
Не выдержал. Накинул плащ на плечи и помчался вниз, дорогой думая, доколе ей станет сил скрывать от него правду. Эта правда, невысказанная, молчаливая, немым и глухим камнем легла меж ними. И он боялся того, что она снова могла придумать себе. А ведь он знал о ней все, знал ее всю – во всей изменчивости и совершенстве тела, дыхания, мысли, чувства. И это было прекрасно. Тайна ее была прекрасна. Так отчего же она молчит? Быть может… Быть может, и сама еще не знает? Не догадалась?