Тем временем, к нам все же удосужилось подойти две женщины, точнее молодых девушки в платьях сестер милосердия, сразу же расставили все по местам:
— Больница платная, стоимость лечения высокая, в сутки пятьдесят рублей!
Дворник поспешает позади сестричек милосердия, таща носилки, а мы с Анзором друг на друга смотрим и не понимаем, что тут за фигня творится. Насколько помню, Портейг рассказывал, что наши московские клиники на очень хорошем счету, люди в восторге. А на деле выходит совсем другое! Самое печальное, что встретили-то нас не врачи, а чертовы бизнесмены, сразу озвучивая прейскурант. Нет, деньги не проблема, но ведь обидно. И что теперь делать, как поступить?
Хирургов на месте не оказалось, как поведала одна из сестер милосердия:
— Все операции производятся по предварительному плану, после полной оплаты лечения.
— Это кто же такой умный? — скрипнул я зубами. — Уж не Николай Сергеевич ли?
— Вы про нашего главного врача? Короткова? — уточнила сестра милосердия.
Вообще, Машенька, так она представилась, выглядит молодо, сообразительная и бойкая. Не убоялась меня и хмурого Анзора, как и наших сопровождающих с оружием. А вот остальной, немногочисленный персонал больницы старается при нашем появлении скрыться в палатах или кабинетах, откуда носа не кажет. Нужно отдать должное, ремонт недавно делался, чистота и порядок, а вот порядки меня не обрадовали.
— Да, про Короткова, — мрачно подтвердил я.
— Ой, Николай Сергеевич весь в науке, он на происходящее внимание почти не обращает. Он или в лаборатории пропадает или операции проводит. Кстати, ни одной неудачной! — проговорила Машенька и печально вздохнула.
— Красавица влюбилась в доктора, — прошептал раненый солдат, которого мы несем в операционную.
— Ой, да что вы такое говорите! — отмахнулась сестра милосердия, а щечки-то у нее стали малинового цвета.
— Так где же Николай Сергеевич? — поинтересовался Анзор. — И, так и не понял, кто же такие порядки завел?
— Михаил Ефимович, управляющий, — пожала плечиками Машенька.
— Кладем на операционный стол, — дал я указания несшим Смегова офицерам.
Осторожно переложили раненого, сестра милосердия принесла по моему требованию инструменты и лекарства. Сам же я скинул в помывочной с себя френч, тщательно вымыл руки и попросил Анзора помочь одеть халат. Мой друг молча выполняет распоряжения, хотя и вижу, что ему мои действия не нравятся.
— Чего сам-то руки не моешь? — спросил друга.
— Они у меня и так чистые, — ответил Анзор, подозрительно на меня глядя.
— Ассистировать будешь, — пояснил я.