К слову сказать, этим самым шагом, Николай еще и разрушил одну из идеологических платформ вялотекущего народничества. Не сказать, чтоб эти, гм, странные люди особо досаждали. Однако, битва за умы, за юношескую энергию, за симпатии максимально широких слоев населения страны, была принята одним из главных направлений деятельности правительства. Наряду с повышением благосостояния - читай покупательской способности, индустриализацией и перевооружением армии.
Все связанно. Идеология и состояние экономики. Моральный дух армии и продуктовая корзина в крестьянских семьях. Качество паровозов и количество грамотного населения. Так или иначе, одно цепляет другое, и выходит их третьего. Один из духовных лидеров народников, господин Чернышевский, считал крестьянскую общину патриархальным институтом русской жизни, призванный выполнить роль, так сказать, "товарищеской формы производства". Или, говоря лаконичным языком двадцать первого века - община, в надеждах общинных социалистов, должна была стать чем-то вроде колхозов. Но чем нечто подобное закончилось сто лет вперед и в другом варианте истории - мне было прекрасно известно.
Для наших планов община была ярмом. Атавизмом. Пережитком прошлого. Кандалами, мешающими свободному перераспределению рабочей силы. А значит, община должна была кануть в Лету. Тем более что старообрядческая патриархальность нам больше в этом помешать не могла.
Народники всерьез полагали, будто бы прежде гонимые, держащиеся друг за друга,всевозможные поповцы, беспоповцы и единоверцы, встанут естественным щитом против социального расслоения крестьян. А мы, уравняв права конфессий, открыли им двери в большой бизнес. К большим деньгам и общественному признанию. К участию в жизни страны. Не удивительно, что множество людей не смогли удержаться от такого соблазна. Да, конечно. Они все еще держались своего круга, всегда были готовы помочь единоверцу и тянули за собой менее активных братьев по вере. Но их замкнутые общины в одночасье ушли в историю.
Так вот, эти самые приверженцы веры дедов, и составили основную массу славянофилов. Не потому, что расхаживали в старомодных костюмах, а потому что воспитаны были в архаичной среде замкнутых, живущих прошлым, патриальхальных общин.
Эти Цибульские, Кокоревы, Прохоровы, Морозовы, саратовские Мальцевы - "хлебные короли", способные диктовать цены на зерно лондонскому Сити, московские Трындины, которые в оптических приборах с немецким Цейсом на равных, Третьяковы, Рябушинские - одевающие пол страны в свои ситцы, и десятки, сотни других староверов, очень быстро заявили о себе. Большинству из них хватило четырех лет, чтоб удвоить капиталы. По сведениям Статистического департамента МВД, на конец прошлого, семьдесят четвертого года, совокупное состояние купцов и промышленников - выходцев из старообрядческих общин - составило почти полтора миллиарда рублей. Два бюджета России, едрешкин корень! Каким бы презираемым дворянами не было купеческое сословие, не считаться с политическим весом этаких-то деньжищ просто невозможно.