Придворный поэт в таких выражениях воспевал это самое значительное скульптурное произведение Леонардо:
Посмотри, как хорош этот конь величавый,
Леонардо из Винчи один его сделал —
Геометр, живописец, ваятель, и, право,
Прямо с неба сей гений сойти соизволил.
А сам Леонардо с гордостью записывал: «Скажи мне, скажи мне, было ли когда-нибудь сооружено что-либо подобное в Риме…»
Погибло и другое великое творение Леонардо – «Битва при Ангиари», над которым он работал позднее, вернувшись во Флоренцию.
Ему и другому гению Высокого Возрождения Микеланджело Буонарроти было поручено украсить Зал Большого Совета во дворце Синьории батальными сценами во славу побед, некогда одержанных флорентийцами.
Картоны обоих вызвали восторг современников и были признаны знатоками «школой для всего мира». Но картон Микеланджело, прославляющий выполнение воинского долга, показался флорентийцам более отвечающим патриотическому заданию. Совсем иные мотивы увлекали Леонардо. Но и их воплощение не было им доведено до конца. Его новые, слишком смелые эксперименты с красками опять не дали желаемого результата, и, видя, что фреска начала осыпаться, он сам бросил работу. Картон Леонардо тоже не дошел до нас. Но, к счастью, в следующем столетии Рубенс, восхитившись этой батальной сценой, воспроизвел ее центральную часть.
Это – клубок человеческих и конских тел, сплетенных в яростной схватке. Смертоносную стихию войны во всем ужасе беспощадного взаимного уничтожения – вот что пожелал запечатлеть в этой картине великий художник. Изобретатель страшнейших орудий «для причинения вреда», он возмечтал показать в живописи ту «цепную реакцию» смерти, которую может породить воля человека, охваченная тем предельным ожесточением, которое Леонардо называет в своих записках «животным безумием».
Композиция Леонардо потеряна для нас. Но в записях его мы находим подробное руководство, «как должно изображать битву».
«Изобрази, прежде всего, дым артиллерии, который смешивается в воздухе с пылью, поднятой движением конницы, – поучает Леонардо. – Воздух полон множеством стрел, летящих в разных направлениях: одни несутся вверх, другие пущены по горизонту. Изобрази лошадей, влекущих мертвые тела всадников, а позади – в пыли и грязи – след волочащихся тел. Побежденные и поверженные должны быть бледными, с поднятыми и сдвинутыми бровями, с многочисленными страдальческими морщинами на лбу. Зубы разжаты, как бы показывая крик и вопль. Изобрази мертвые тела, одни покрытые пылью до половины, другие сплошь. Пыль, которая смешивается с истекающей кровью, превращается в красную грязь, и пусть будет видно, как кровь своего настоящего цвета стекает неправильной струей с тела на пыльную землю… Можно изобразить обезоруженного и поверженного, который, обернувшись к врагу, вцепился в него зубами и ногтями. Можно изобразить людей, свалившихся в одну кучу и лежащих под мертвой лошадью. На картине не должно быть ни одного ровного места без кровавых следов».