Ученики и последователи Леонардо много раз старались повторить улыбку Джоконды, так что отблески этой улыбки – как бы отличительная черта всей живописи, в основе которой «леонардовское начало». Но именно только отблеск. Мы легко можем убедиться в этом в Эрмитаже, где хранится замечательное собрание картин таких художников круга Леонардо, как Луини, Мельци, Чезаре да Сесто (а в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве находится картина Больтраф-фио «Св. Себастьян»).
Леонардовская улыбка, одновременно мудрая, лукавая, насмешливая и манящая, часто становится даже у лучших из его последователей слащавой, жеманной, порой изысканной, порой даже очаровательной, но в корне лишенной той неповторимой значительности, которой наделил ее великий кудесник живописи.
Но в образах самого Леонардо она заиграет еще не раз, и все с той же неотразимой силой, хоть и принимая порой иной оттенок.
В Лувре, где больше всего произведений Леонардо, хранится другая прославленная его картина – «Св. Анна с Марией, младенцем Христом и Иоанном Крестителем», картон которой был признан современниками чудом искусства и вызвал настоящее паломничество. Сидя на коленях у своей матери Анны, Мария наклоняется к мальчику Христу, который держит за голову ягненка, очевидно, собираясь сесть на него верхом. Мальчик и Мария смотрят друг на друга с нежностью. А над ними, на фоне широкого скалистого пейзажа, глядя на них, улыбается Анна, улыбается, как Джоконда, загадочно, мудро, всезнающе, однако чуть теплее и умиленнее – как мать.
В этой картине поразительна композиция. Вся группа четко вписывается в геометрическую фигуру, образуя монолит. В этом монолите Мария, мальчик Христос и ягненок являют нам выражение вечного движения, а Анна, с ее невыразимой словами улыбкой, – мудрого и умиротворяющего покоя.
Она величава, но хотя ей известно трагическое будущее ребенка, она, очевидно, изменить ничего не может. И этот контраст между ее спокойствием и тем движением, которое рождается и растет, создает образ подлинно грандиозного звучания.
За годы, прошедшие после создания «Мадонны в скалах», гений Леонардо достиг высшей мощи.
Улыбка Джоконды, но более лукавая и откровенно манящая, двусмысленная, даже греховная, озаряет на другой луврской картине Леонардо женственное лицо полуобнаженного юноши с пышными локонами. Пальцем он указывает на небо, и мы видим на картине крест. Картина называется «Иоанн Креститель»… Но ничего священного, ничего благостного в ней нет. Лишь очарование линий и тонов, лишь зов неги создают силу и власть этой картины. Это – Джоконда, как бы низведенная с пьедестала, это – то лукавое, обманчивое, что, как знал Леонардо, тоже таит в себе темная пещера.