Посмотрите на Еву. Как женственна, как робка она и исполнена благоговения к Творцу в сцене, изображающей ее сотворение. Как горда, как величаво прекрасна, наподобие античной богини, в сцене грехопадения. И как унижена, раздавлена в сцене изгнания из рая.
Поглядите на пророков. Их образы останутся в вашей памяти навсегда, и вы поверите, что, по словам Пушкина, каждый из них подлинно внял и «неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье».
Захария – с толстым фолиантом в руках. В этом образе запечатлена великая жажда знания, желание обрести высшую мудрость.
В образе Исайи – покойная гордость, озарение и вместе с тем власть, себя сознающая и утвердившаяся.
Иезекииль: здесь и страсть, и порыв, и такой динамизм, от которого дух буквально захватывает. Бушует титаническая сила и рвется куда-то неудержимо одухотворенная человеческая воля.
В Данииле – сосредоточенность, властность, и опять-таки фигура в своем движении, как бы готовая заполнить весь мир. «Невозможно представить себе, – говорит Вазари, – что можно добавить к совершенству образа Даниила, который пишет в большой книге, выискивая что-то в рукописях и копируя с невероятным рвением; для опоры этой тяжести Микеланджело поставил между его ног ребенка, который поддерживает книгу, пока тот пишет, – ничья кисть не сможет никогда сделать ничего подобного».
В Ионе высшее озарение, исполненное великой надежды, отвага и вера в бесконечно прекрасной героической фигуре.
Иеремия сидит спокойно, опустив голову, скрестив могучие ноги и опершись рукой о колено. Но разве не кажется вам, что, когда он поднимет глаза, ему откроется все, что есть в мире, и потому мудрость его отмечена горечью; а когда встанет он, выпрямится и пойдет, все придет в движение от его поступи!..
Сивиллы. Дельфийская – самая прекрасная, с глазами, глядящими в будущее. Эта дева тоже может выдержать мир на своих плечах. Эритрейская – перелистывающая древнюю книгу и так повернувшаяся, чтобы мы могли любоваться ее взглядом, красотой и силой ее сложения. Кумская – глубокая старуха, склонившаяся над книгой. Персидская – мудрость и тайна. Ливийская – мудрость, красота и движение, опять-таки то самое вечное движение, которое рождается волею Творца и которое затем гений художника подчиняет себе, замкнув в рамки совершеннейшей композиции.
Обнаженные юноши безымянны, и их обозначают по композициям, которые они обрамляют. Их совокупность – это как бы полная сумма возможностей и красот, которые таит в себе юное обнаженное тело. Жизнерадостность, смелость, радостное изумление перед открывающимися тайнами мира, спокойное созерцание, тревога, ликование, нега – вот что изображают их дивные лица и фигуры. И быть может, эти образы – самое совершенное из всего созданного Микеланджело во славу юной человеческой силы. Но торжество этой силы, власть над миром и мудрость даются нелегко. В росписи Микеланджело жизнеутверждающая мощь уживается с трагической безысходностью. Нет, это не светлый, величавый, но и беспечный мир Рафаэля. Полны тревоги фигуры предков Христа, а в лицах их мы читаем порой ужас и безнадежность.