— Да не особо и бегал-то. — Александр улыбнулся. — Просто людям пока привычнее видеть в вышестоящем кресле заслуженного седого человека, а не мальчишку.
— А сам бы ты чем хотел заниматься? — Сталин с интересом посмотрел на Мечникова ожидая его реакции.
— Так я этим и занимаюсь. — Александр негромко рассмеялся. — Превращаю страну в мечту. Люди красиво и ярко одеты, по дорогам двигаются фантастические машины, и каждый кто решит, что СССР слишком большой и сильный, быстро теряет жизнь. Помните? «Мы рождены чтоб сказку сделать былью[27]» Вот я это и делаю.
— У тебя очень хорошо получается, товарищ Саша. — Сталин кивнул. — Мы тут с Лаврентием и товарищем Говоровым посоветовались, и решили, что командор ордена должен жить в более удобных условиях.
— Удобных? — Александр задумался. — Так у меня всё нормально. Шесть комнат, из которых я использую всего три, и три парни из охраны. Ну если их прибавится, тогда, наверное, нужно. А так зачем? — Соседи у меня тихие, да и не вижу я их совсем.
— Тебя совсем не беспокоят проблемы статуса? — Сталин улыбнулся, от чего усы тоже приподняли кончики.
— Проблемы статуса? — Александр задумался. — Нет, наверное. Я скорее, как наши конструкторы и учёные. Их ракеты, корабли и самолёты. Вот их статус. И мой тоже. Сейчас ехали сюда, и навстречу десятки машин. И среди них мои малютки, Следопыты, и квадроциклы. Я уж не говорю про антигравы, одежду и бытовую технику. А меряться бриллиантами, квартирами и дачами… — Он фыркнул. — Убожество.
— Но ведь это часть нашего общества. — Мягко возразил Сталин. — Нам всё равно как-то нужно с ними работать.
— Чего проще. — Мечников рассмеялся. — Договорюсь с Эрмитажем или Оружейной палатой, возьму у них какую-нибудь историческую ювелирку, и закажу мастерам точную копию. Оригинал сдам обратно, а копию буду носить. И все, будут думать, что я отдал именно копию, а ношу оригинал. И вот какой я прожжённый и ловкий. Чем сразу заработаю некоторый авторитет среди тех, для кого блестящие цацки имеют ценность.
— Но ведь честные люди могут возмутиться. — Спросил Иосиф Виссарионович.
— Мы меряем мир в основном по себе. — Александр улыбнулся. — Честный человек подумает, что я вернул реликвию, и взял себе копию, а тот, у кого натура жулика будет думать наоборот. И в любом случае, все поймут, что это лишь символ. Мостик протянутый между мной и другими. «Я не играю в ваши игры, но я готов с ними мириться».
— А я почему-то думал, что ты сразу начнёшь подстригать куст под свою форму.
— Люди не ветки, Иосиф Виссарионович. — Александр развёл руками. — Один раз подстрижёшь и больше ничего не вырастет. Я даже противник смертной казни. Пусть сидят двадцать лет, или тридцать или пятьдесят, но если кого-то посадили случайно или в результате произвола, мы сможем выпустить его, извиниться осыпать компенсациями, и благами, но если человека… подстригли, то ситуация необратима. Нас слишком мало на такую огромную территорию. Всего сто восемьдесят миллионов. Рядом — миллиардный Китай и чуть менее заселённая Индия. Не будем беречь народ — вымрем. А люди… — Александр посмотрел на Сталина. — Люди в основном как дети. Не очень умны, патологически лживы, ленивы и ведут себя хорошо только когда взрослые смотрят. Но как вы однажды сказали: — У меня нет для вас другого народа.