— А что, если она останется в моих покоях, как одна из личных служанок? — неожиданно предложила Арселия. — Это даст вам больше, чем один день. При должной аккуратности, разумеется.
— И речи быть не может! — возмутился Ульф. — Я не допущу в ваше окружение человека с таким прошлым.
— Отчего же? Вина девочки и впрямь невелика. Кроме того, я понимаю всю безысходность ее положения, как никто другой, поскольку сама однажды оказалась игрушкой в руках мужчин.
— Ари, это небезопасно. Я запрещаю.
— Запрещаешь мне помогать? — на ее лице появилась улыбка. — Боюсь, этой власти у тебя нет. К тому же, мы и так все время рискуем. Ты, я, даже Адиль. Но одно дело — сидеть и ждать, пока враг нанесет удар, и совсем другое — стараться его опередить. Сурия не причинит мне вреда.
— Откуда такая уверенность?
— Вижу. И чувствую. Ей просто нужна помощь, поддержка и защита, которой у нее никогда не было. А мы получим самое важное — время.
Ульф покосился на притихшую у окна наложницу, затем перевел взгляд на императрицу:
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Вполне.
— Хорошо, — сдался он. — Несколько дней. И при первой возможности я отправлю ее подальше.
— Как прикажете, лорд регент, — она шутливо склонила голову. — Ну что ж, тогда следует вернуться к делам: если хотите сыграть достоверно, то несколько слухов все же пустить придется.
— Моя неосторожность. В тот день, когда мы искали тайный ход в гареме. Наверное, нельзя было позволять слугам и девушкам наблюдать за нами. Но они стояли так далеко, я не думал, что им может быть что-то слышно.
— Про тайный ход бы узнали бы все равно, слишком очевидный факт, — Ульф качнул головой. — Этого мало, должно быть что-то другое. Сурия?
— Письмо. План, оставленный убийцей. Я видела его в руках воинов. И рассказала о нем, кому не следовало. Ликит не виноват, милорд.
— Кому рассказала?
— Старшему евнуху, господину Джалилу.
— Это ведь он заставил тебя следить за нами?
Она торопливо закивала.
— Угрожал? Любопытно, чем именно?
— Сначала обещал вышвырнуть меня из дворца, продать на рынке для бедняков. Затем намекнул, что моя жизнь в гареме может стать поистине невыносимой.
Трактир в бедняцком квартале встретил Ульфа равномерным гулом голосов, дребезжанием не очень хорошо настроенных струн, резкими запахами специй, дешевого вина и человеческого пота. В одном из углов был сколочен невысокий помост для танцовщиц. Не кайанат, даже не гавази, а рабыни из самых низших слоев, принадлежащие хозяину этого притона, другого названия Ульф подобрать бы не смог.
Да и посетители подобрались соответствующие. Приличному торговцу или обычному путнику тут делать было нечего: грузчики, вышибалы, чернорабочие, наемники и прочий люд самого разбойного вида.