В тот вечер она была подобна сказочному видению или отблеску пламени, разорвавшему вязкий сумрак.
Невесомо шагнула через порог, шлейф многослойных одежд мягко скользнул по роскошным коврам, скрывая шаги. Хрупкая, нежная, совсем еще юная и удивительно красивая. Тонкий стан, округлые бедра, маленькая аккуратная грудь, лишь полунамеком очерченная дорогими тканями, в волосы вплетены сияющие нити, на запястьях — массивные золотые украшения, слишком тяжелые для ее изящных рук.
Она сделала несколько шагов и замерла посреди комнаты, опустив глаза. Ни слова не сорвалось с ее губ, и все же, не понять, зачем ее прислали в такой час в покои регента империи, мог только глупец.
Ульф Ньорд глупцом не был.
Чужаком — разумеется, захватчиком — без сомнения, человеком, чья смерть вызвала бы у местной знати больше радости, чем сожалений — конечно. Но только не глупцом.
Регент отложил в сторону бумаги и внимательно осмотрел гостью. Девчонка. Робкая и прекрасная, словно едва распустившийся цветок. Внутри жгучей волной всколыхнулось возмущение и гнев. “Бездна и все ее демоны! Они тут все обезумели? Это же еще ребенок!”. И спросил, в тайне надеясь на досадное недоразумение:
— Чему обязан?
— Милорд, старший евнух прислал меня, чтобы я скрасила этот вечер. Я исполню любой ваш приказ. Меня обучали пению, танцам, искусству доставить наслаждение. Я не тронута, но знаю, что должно происходить между мужчиной и женщиной.
Она подняла глаза лишь на мгновение — взгляд олененка, покорно идущего за охотником.
Захотелось выругаться. В полный голос и от всей души, наплевав на все манеры и приличия. Выйти из покоев, хлопнув дверью, отыскать этого старшего евнуха и объяснить ему, как мужчина мужчине, свое отношение к таким подаркам. Впрочем, как с мужчиной разговора не получится все равно: слишком изнеженными и женоподобными были смотрители императорского гарема.
Но, Тьма их раздери, устраивать сейчас громкие скандалы было бы опрометчиво. Власть регента пока оставалась слишком хрупкой, а количество врагов — скрытых и явных — откровенно пугало.
Ульф встал, подошел к девушке почти вплотную. Пушистый ковер заглушил его шаги, но даже ступай регент по натянутой глади барабана, тишину в комнате не нарушил бы ни единый шорох.
— Подними глаза. Посмотри на меня.
Она послушалась. Румянец смущения окатил ее щеки, девушка ждала его прикосновений с волнением, легким опасением и, кажется, нетерпением. Дыхание ее стало неровным, она слегка закусила губу, а затем, вспомнив о правилах поведения, смущенно моргнула и снова опустила глаза в пол.
