Гарем спал, отдыхая после безумной ночи. Девушка тихонько спустилась в кухню и наскоро перекусила тем, что осталось от ужина, благо повариха всегда готова была побаловать заглянувших к ней гостей свежеиспеченным хлебом с маслом или даже чем-то поплотнее.
Каждый раз, спускаясь в это царство жарких печей, котлов, сковородок и кастрюль, Сурия отчего-то вспоминала о родном доме. Это было странно, ведь ее семья жила почти впроголодь, а тут всегда стоял запах сладкой выпечки, меда, острых специй, жареного мяса.
Наверное, все дело было в Гуюм, заправляющей местным хозяйством. Обаятельная толстушка средних лет перемещалась по кухне с ловкостью белки и успевала одновременно готовить завтраки, обеды, ужины, сладкие угощения и горькие настойки для обитателей женской половины дворца. Нрав у нее был непростой, прислугу она держала в строгости и за ехидным словом в карман не лезла, но к девчонкам из гарема всегда была добра, а самой Сурии чем-то напоминала маму.
Девушка помнила, с какой радостью они, совсем еще малыши, собирались вокруг единственного в доме стола в ожидании обеда. Мать шутила, что у нее не дети, а голодные мышата, могут и свечку сгрызть, если оставить ее без присмотра. И всегда старалась насыпать непоседливой мелюзге на одну ложку каши больше, чем себе.
Сурия тихонечко вздохнула. Интересно, как они сейчас, ее братишки и сестры? Живы ли? Здоровы ли? Купила ли мама себе обувь к холодам или так и ходит в старых туфлях?
Из воспоминаний ее вырвал сварливый голос Зинат, она о чем-то переговаривалась с Гуюм, абсолютно не обращая внимания на скромно присевшую в углу наложницу.
— Вечно одно и то же: если мужчины думают о великом, нам, женщинам, покоя не видать. Зинат туда, Зинат сюда, будто у меня своих дел мало.
— И каких же? — Гуюм сонно зевнула, помешивая на огне темный напиток — гишар. — Я вот при деле уже с рассвета, и не ворчу.
— Мне закупки делать надо, масла ароматные кончаются, травы кое-какие вышли полностью, — посетовала Зинат. — Торговец тканями должен был помощницу с образцами прислать сегодня, так ведь не пустят. Опять же, я еще до праздника хотела вышивки передать на торг — не успела. Стражи ходят, чтоб их пески сожрали, из чужаков этих северных, зыркают повсюду, век бы их не было! Хорошо хоть руками не трогают никого. За девочками присмотр нужен особый, иначе стыда не оберешься! Господин Джалил не в духе, потребовал еду к нему в комнату носить. Из младших евнухов многие напуганы, разбежались, что твои тараканы по углам, и носа не кажут.
— Ну, — Гуюм сняла варево с огня. — Значит, есть, чего бояться. Нас-то не тронут, мы кто? Почитай, никто. И по имени-то не всегда называют, а мое дело простое: еду приготовить и накормить всех, какое в том зло? — она махнула рукой двум женщинам помладше, юркнувшим на кухню. — Давайте, милые, торопитесь, знаю, спали мало и плохо, и мне не удалось отдохнуть, вот только кого это интересует?