– Вам на второй этаж. – Служака не добавил никакого обращения.
Барышней он назвать меня не мог, я в чиновничьем мундире, а отделаться обычным «ваше благородие» не мог тоже, я все-таки барышня. Это сколько же предстоит нам, суфражискам, в этом обществе изменить, сколько сил приложить, чтоб и обращения к нам человеческие изобрели и ввели их в обиход повсеместно.
На втором этаже обнаружилась еще одна приемная, поменьше первой. Там было два письменных стола – массивные дубовые коробки, крытые зеленым сукном. Левый выглядел захламленным и явно покинутым, а за правым сидела барышня, ее аккуратные пальчики с короткими ноготками споро бегали по клавишам стационарного самописца. Барышня относилась к тому типу повзрослевших девочек, которые свой возраст принимать не желают. Ее каштановые волосы были завиты мелкой куделькой и от любого движения потряхивались и шевелились, как паучьи лапки, розовое платье украшал воротничок из кружев и манжетики.
Я поздоровалась.
– За какой надобностью? – спросила барышня, голос ее был негромок, но пронзителен.
Одновременно с вопросом она выбралась из-за стола и стала перед дверью, на которой золотилась табличка «Начальник чародейского приказа», видимо, намереваясь защищать от меня начальство собственным телом. Честно говоря, таким телом защищать что-либо от кого-либо было проблематично. Дева была худа до чрезвычайности, и даже кружевной ее наряд этого факта скрыть не мог.
Я спокойно объяснила надобность и приветливо улыбнулась. То, что в приказе работают женщины, вселяло в меня уверенность.
– Вам назначено?
Я кивнула и потрясла в воздухе трубочкой документов.
– Ждите. – Она обернулась, взмахнув кудельками волос, прислонилась к двери, приложив к ней ухо, послушала, затем осторожно приоткрыла створку и засунула голову в кабинет.
Меня все эти маневры немало позабавили. Ну что там у нее, лев африканский в начальниках? К чему такая осторожность? Я улыбнулась, и с этой же улыбкой вошла в кабинет, когда мне было позволено войти.
Лев! Африканский! Сердце ухнуло в пятки, вернулось в грудь и часто-часто заколотилось о грудную клетку. Мужчина, восседающий за огромным письменным столом, действительно походил на льва – как повадками, так и внешностью. Он поднял голову от бумаг, будто царь, оглядывающий свой прайд. Его невероятные золотисто-рыжие волосы были похожи на львиную гриву, а синие глаза соперничали цветом с сапфирами, которые украшали аккуратные мочки ушей. И фарфорово-белая, какая бывает только у рыжих, кожа без единой веснушки, чего у рыжих вообще-то не бывает. Он сдвинул золотисто-коричневые брови: