— Он, когда говорил со мной, руку держал за пазухой. Я думал, пальцы отогревает: у него на правой руке не было перчатки.
— Перчатку нарочно снял, без перчатки удобней. Ему проще было убить.
— Зачем я ему мертвый? С мертвого взятки гладки. Ему деньги были нужны.
— Ты ему обещал? Долг за тобой был?
— Был должен. Сказал: пойдем на ту сторону, там у меня тайная квартира, в ней наличными держу. Он поверил.
— А там только любовница молодая. Если и есть у нее наличные, так мелочь: на побрякушки да на наряды.
— С чего взял: любовница?
— Так ты же у нее ночевал. Глафирой звать.
— Выслеживали?
— Сообщники твои по контрабанде на след привели. Рано или поздно должно было случиться.
— Теперь что? В тюрьму? Сестру и своих племянников позорить!
— Не я же опозорил.
— О, разумеется, не ты. Я! — выкрикнул Иван Артемович, его лицо вдруг сделалось бледным. — Я, — повторил он чуть слышно.
Михаил Павлович глядел на него изучающим взглядом. Ни жалости или сострадания, ни ненависти или презрения не испытывал. Никаких чувств к своему зятю не возникло у него.
Как давеча Иван Артемович, так теперь и он кончиками пальцев дотянулся до ножа, легким толчком пихнул его к Ивану Артемовичу.
— Можешь забрать. Не хочу зорить твою коллекцию. Другого такого ножа не найдешь.
Выходя из кабинета, Михаил Павлович в зеркале вскользь увидел, как Иван Артемович молниеносно схватил нож и спрятал в столешницу.
Выйдя из дому, недолго постоял на крыльце, раздумывая. Только что он совершил поступок, которому не будет прощения никогда. Покрыл своего зятя. Да нет, не только что, а еще ночью, когда подобрал нож и завертывал его в платок. Уже тогда, еще не осознавая, он готовился совершить подлость.
Ну а если бы он поступил как должно? По совести? Тогда что?
Вдоль Харлампиевской несколько мальчишек и женщина торопились в сторону Ангары. Разговаривали громко, возбужденно. Звонко на всю улицу разносились мальчишеские голоса:
— Кровищи! Аж дух заняло, как глянул.
— В прорубь хотели, а тут полиция — едва ноги унесли!
Женщина молодая, востроглазая, бегло скользнула взглядом по фигуре полицейского пристава, застывшей на парадном крыльце, что-то негромко сказала мальцам, те как по команде обернули к нему возбужденные любопытные лица.
«Пойду, гляну: что там».
Молодуха, шедшая в компании подростков, то и дело озиралась на него. О чем-то они все время судачили, невольно понижая голоса.
Вдруг представил, как он войдет в церковь, прихожанки обернутся на него, начнут шептаться промеж собой:
— Сестру родную и племянников не пожалел — зятя в тюрьму спровадил.