Исполнившись решимости, я ринулась на чердак, да так поспешно, что запуталась в длинном подоле и упала. В колено вонзилась толстая заноза. Чертыхаясь тоскливым шепотом, я выковыряла ее. Знак, непременно сказала бы Сара-Джейн. Понятное дело, знак. Вот только что он означает? Иди дальше, Барбара? Вернись в постельку, Барбара?
Теплая кровь текла по ноге, пропитывая ткань. Я все же добралась до чердака, выудила конверты из-под мешков и оторвала от первого попавшегося отчета полоску с адресом агентства. На обратном пути обработала несчастное колено, наливающееся багрово-черным отеком, после чего забралась под одеяло. Оторванную бумажку последним усилием воли засунула под стопку книг по диетологии и мгновение спустя провалилась в сон с таким блаженным чувством безопасности, словно под подушкой у меня лежал заряженный пистолет.
* * *
Колеса неустанно перестукивали по рельсам. Оказывается, я давно забыла этот особенный, сдержанно-радостный мотив железной дороги. Я сидела у окна, бережно придерживая на коленях кейс, и наслаждалась мерным покачиванием вагона. Потеки грязи на стекле превращали пейзаж в истертую черно-белую кинопленку, где кадры пригородной жизни плавно сменялись картинами мегаполиса. Обшарпанный, размалеванный поезд был “Шаттлом”, несшим меня на встречу с той, прежней, Барбарой.
В последний раз я ехала на электричке по окружной... дай бог памяти, лет десять тому назад. Больше, все тринадцать! Позорные воспоминания о том дне изгладились из памяти, лишь изредка всплывали нежданно-негаданно, как хрупкий утренний кошмар, обдавая волной стыда. Что за снобом я была тогда! Как покровительственно смотрела на робких “селянок”, прозябавших в скучном благополучии пригородного мирка. “Как бы там ни было, Рикки – городская жительница, – разглагольствовала горожанка Барбара. – Ей целых три года. Самое время познакомиться с общественным транспортом”. Подготовительную работу с дочерью я начала за неделю до путешествия, по сто раз на дню расписывая ей прелести поездки в пригородном поезде. И вот пробил великий час. С утра пораньше я втиснула в бедного ребенка лошадиную порцию еды, чтобы ее не укачивало.
С дочерью и огромной торбой всевозможных лакомств и игр я двинулась на станцию. Семьи первых переселенцев осваивали Дикий Запад с куда более скромным скарбом. Мы торжественно загрузились в поезд и проехали три остановки, после чего у Рикки началась неудержимая рвота. Плакала моя подготовка. Несчастный ребенок перепугался до смерти и долго еще вскрикивал во сне. Тринадцать лет минуло, а вспомнилось все так отчетливо, будто произошло вчера.