День выдался головокружительно весенний. Я расслабленно брела по улице, счастливо жмурясь на солнце, смакуя тягучую карамельную начинку и поигрывая кейсом. В нем лежали пять статей, запросто уместившихся в большом бумажном конверте. Но как отрадно было извлечь кейс с антресолей, смахнуть пыль, натереть кремом плотную бордовую кожу. Отец торжественно преподнес мне эту взрослую, солидную вещь на восемнадцатилетие – как раз тогда я объявила, что желаю заняться журналистикой. Единственный подарок, что он выбрал для меня сам, – все прочие покупала и подсовывала ему под руку бабушка.
На подходе к редакции случайный порыв ветра принес запах жаркого. Ну конечно, забегаловка “У Билли”. Чизбургеры и запеченный кольцами лук. Излюбленное папино блюдо, конкурировать с которым могли разве что хот-доги – он без числа поглощал их за работой. А сюда мы вместе заскакивали на ланч, я жевала сэндвич, таскала у него с тарелки картошку фри, курила и жадно впитывала его треп с приятелями-репортерами.
Они болтали о регби и бейсболе, о рок-н-ролле, ночных барах и местном самоуправлении – о чем угодно, кроме работы. Безобидные споры, анекдоты, взрывы хохота покачивались над столом, как шапка пены в пивной кружке. Журналистика, составлявшая самую суть их жизни, оставалась единственной темой, которой они никогда не касались. Только молокососы распространяются о своей работе, а настоящим репортерам нет нужды говорить о ней. Они и без того узнают друг друга за милю – как без слов угадывают себе подобных копы, мошенники, алкоголики...
До назначенного срока еще полчаса, как раз хватит на сентиментальный диетический сэндвич. Но тут ветер вновь сменил направление. Облако мясных ароматов развеялось под грубым натиском дизельного выхлопа. Решено, поем после встречи.
Приземистое здание редакции “Глоб” выглядело карликом, затесавшимся между мощными призматическими телами “Сан тайме” и “Трибьюн”. Число посетителей также казалось ничтожным в сравнении с людским роем у подножий обоих гигантов. Но только все вместе, втроем, здания этих крупнейших городских газет смотрелись часовыми, оберегающими подступы к сердцу Чикаго. Под их прикрытием город жадно протягивал через реку цепкие пальцы мостов, словно царапавших окружную дорогу.
На один из мостов я и взбиралась по гулким железным ступеням – все медленнее, преодолевая беспричинный страх.
Что с тобой, Барбара? Боишься, что Кэмерон камня на камне не оставит от твоей писанины? Ему же всегда нравились твои статьи. Конечно, не совсем то, что он заказывал, но непредсказуемость всегда была частью твоего стиля.