Слонявшиеся в переулках мрачноватые детские стайки (или детские банды – это вопрос терминологии) считали чужаков в элитных прикидах своей законной добычей. Одна такая банда однажды сбила с ног мою растерявшуюся бабушку, которой не хватило резвости отскочить в сторону. Бабуля налетела бедром на фонарный столб, кость треснула, как сухая травинка, а подхваченное в больнице воспаление легких оставило меня сиротой. Мне было шестнадцать.
Совсем рядом на перила сел голубь, клацнув лапами о металл. Я очнулась и глянула на часы: пять минут до назначенного времени. Глубокий вдох. Пора, Барбара.
Хмурый охранник у входа вежливо предложил мне отметиться в журнале посещений. Позвольте вашу подпись, миссис Неизвестно Кто. Он долго дозванивался до Кэмерона, уточняя мою личность, и наконец допустил до лифта. На третьем этаже меня сразу же перехватила секретарша и указала на диван в холле: подождите, мол, там. Уже на полпути до меня дошло, что диван слишком глубокий. Никак не воспитаю в себе бабушкину привычку сразу подыскивать прочный высокий стул с жесткой спинкой. Само по себе пристрастие к подобной мебели уже не представляло для меня загадки. Перевалив за семьдесят кило, я постигла все преимущества сидений, из которых можно выбраться самостоятельно и с достоинством. И хотя я невыносимо страдала на шатких каблуках, но предпочла погибнуть стоя, чем на глазах у Кэмерона барахтаться на скользкой обивке.
К счастью, он примчался почти сразу же, тепло обнял, потащил по какому-то новому, незнакомому коридору.
– Добро пожаловать домой!
Длинный зал отдела новостей выглядел чужим и в то же время до слез родным. Вместо дубовых столов и расшатанных стульев повсюду были легкие металлические конструкции, хотя и расставленные в прежнем хаотическом беспорядке и тесноте. Я походя пробежалась пальцами по краю зеркально-гладкой столешницы.
– Никаких тебе заноз. И ящики, наверное, уже не заклиниваются наглухо, разбухнув от сырости.
– Не забыла еще? – Кэмерон подмигнул через плечо. – Вот послушаю тебя и начну жалеть о добрых старых временах.
Что до меня, я уже жалела. Чем дальше, тем сильнее все казалось близким и чужим одновременно. Прежде над столами клубилось густое сизое облако сигаретного дыма. Теперь – ни дымка, ни запаха.
– Твои сотрудники поголовно бросили курить или удалось наладить вентиляцию? – изумилась я.
– И то и другое.
Но более всего поражала тишина. От края и до края огромного зала, преданно помаргивая курсорами, разливалось море компьютерных экранов. Единственная печатная машинка – допотопный “Ройял” – тускло чернела на особой подставке возле окна, да и та была выпотрошена и служила оригинальным кашпо для плюща. Памятные мне пронзительные вопли телефонных звонков сменились вкрадчивыми, мелодичными трелями. Среди всего этого технического великолепия мелькнула пара знакомых лиц, но в массе своей сотрудники оказались новыми и удручающе молодыми. Среди них я чувствовала себя никчемной старой корягой.